Казаки: между белыми и красными: wowavostok — LiveJournal
В январе исполняется сто лет со дня принятия организационным бюро (Оргбюро) РКП(б) так называемого «Циркулярного письма ЦК об отношении к казакам» («Ко всем ответственным товарищам, работающим в казачьих районах»).
Документ был принят 24 января 1919 года. Этот неоднозначный документ действовал меньше двух месяцев, до 16 марта 1919 года, когда его действие было приостановлено. В современной буржуазной пропаганде данное «циркулярное письмо» широко используется для нагнетания антисоветских настроений в исторических районах проживания казачества, прежде всего, на Дону. Поэтому важно знать, почему был принят данный документ, в чём выражалось его действие, и почему его действие было отменено.
Буржуазная антикоммунистическая пропаганда всячески изощряется, пытаясь изобразить «циркулярное письмо» как некую директиву, давшую ход «геноциду казачества» по этническому принципу. В публикациях на данную тему пропагандисты соревнуются в солженицынском стиле – кто назовёт большее число казаков, «расстрелянных большевиками». Правда, непонятно – если большевики осуществляли «геноцид» казачества, то откуда сегодня взялись люди, называющие себя казаками? И почему, если был «геноцид», то большевики, победившие в гражданской войне, не расстреляли предков этих людей?
Обращение «Ко всем ответственным товарищам…» было принято Оргбюро, руководимым Я. Свердловым, что даёт повод некоторым публицистам утверждать, что автором документа он и был. Однако Свердлов к 1919 году занимал целый ряд постов и подписывал множество документов. Тема обращения с казачеством никогда не была его темой. На самом деле авторы «циркулярного письма» остались неизвестны. Высказываются версии, что текст документа мог быть разработан в наркомате по военным и морским делам. Однако большинство историков склоняется, что он был подготовлен в Донском бюро (Донбюро) РКП(б) и принят в Оргбюро по докладу донцов. Само Оргбюро состояло из трёх человек – Свердлова, М. Владимирского и Н. Крестинского.
В современных публикациях любят цитировать первый пункт письма: «Провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно; провести беспощадный массовый террор по отношению ко всем вообще казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью. К среднему казачеству необходимо применять все те меры, которые дают гарантию от каких-либо попыток с его стороны к новым выступлениям против Советской власти».
Таким образом, в документе речь идёт о борьбе с богатыми и воевавшими против Советов казаками. Цитируя этот пункт, пропагандисты-антисоветчики тут же начинают с пеной у рта утверждать: вот видите, вот видите, это приказ убивать казаков… На то, что в документе говорится об уничтожении «богатых казаков», а не средних или бедных, пытаются не обращать внимание, забалтывая суть.
В документе говорилось, что к среднему казачеству «необходимо применять все те меры, которые дают гарантию от каких-либо попыток с его стороны к новым выступлениям». Меры не указаны, и очевидно, что меры предполагались различные. Но современные лжецы не замечают и этого, повторяя: «…террор, террор…». Некоторые писаки понимают, что аргументов маловато и фальсифицируют документ, добавляя в текст частицу «же». Получается: «к среднему казачеству необходимо применять все те же меры…». Так пытаются убедить, что Советская власть не делала разницы между богатыми и средними казаками. Но к счастью, существуют в открытом доступе фотокопии «циркулярного письма», которые разоблачают подлог.
О существовании бедных казаков, которые поддерживали Советскую власть и сами воевали за неё с оружием в руках, и соответственно, не относились ни к врагам – богатым казакам, ни к колеблющимся средним казакам, современные писаки вообще не вспоминают. Странная какая-то картина «геноцида» получается…
Но всё становится на свои места, если вспомнить о том, кто сегодня, в начале XXI века, называет себя «казаками» и рисует информационную картину в этой теме.
Возьмем к примеру, человека, занимающего сегодня должность «атамана войскового казачьего общества «Всевеликое войско Донское»» – Виктора Гончарова. …И обнаружим, что он попутно является заместителем губернатора Ростовской области.
Или возьмем «атамана Кубанского казачьего войска» – Николая Долуду. И тут же выясним, что он одновременно является заместителем губернатора Краснодарского края. И так – по всей властной вертикали в современном «казачестве». Его руководители одновременно – чиновники, крупные бизнесмены, депутаты от «Единой России»…
Теперь понятно, почему ими директива 1919 г. об истреблении богатых казаков – врагов Советской власти – воспринимается как призыв к «уничтожению казачества». Потому что они сегодня сами – «богатые казаки». Чует кошка, чьё мясо съела. Жаль только, что в антисоветскую вакханалию они пытаются втянуть и рядовых членов казачьих обществ, которые «богатыми казаками» не являются.
Перейдём к тому, каковы были последствия и итоги действия «циркулярного письма» и почему потребовалась его отмена. В начале 1919 года Красной Армией была занята лишь северная часть Донской области (Верхний Дон). Остальная часть Дона продолжала оставаться в руках белых (уже поэтому большевики никак не могли устроить «геноцид» казакам, даже если бы у них появилось такое намерение). Сколько было расстреляно казаков в результате действия террора? Член Донкома РКП(б) С. Сырцов (будущий «правый уклонист», сам расстрелян в 1937 году) докладывал: «В районе проводились массовые расстрелы. Точных цифр не имеется (свыше 300). Настроение у казачьего населения с самого начала было подавленное, но оппозиционное. Намечавшийся заговор был раскрыт, участники расстреляны. Проведению террора мешало противодействие 8-й армии».
Таким образом, количество расстрелянных составило около 300 человек. На «геноцид» явно не тянет. Иное дело, что январская директива Оргбюро, делавшая ставку на террор, фактически давала ход перегибам на местах. Северная часть Донской области была занята красноармейскими частями, состоявшими, в основном, из красноармейцев-крестьян, которые дружелюбия к казакам не испытывали. В памяти ещё были события 1905 года, когда казачьи части, верные царю, беспощадно подавляли крестьянские восстания. Видели красноармейцы и жестокости белоказаков по отношению к крестьянскому населению на Дону в ходе гражданской войны. Ответная ненависть крестьян к казакам давала почву для злоупотреблений и вела к ненужным репрессиям к казачьему населению. Но, как видим из доклада Сырцова, уже тогда руководство 8-й армии препятствовало проведению излишних мер террора. Пункт директивы о терроре «по отношению ко всем вообще казакам, принимавшим… участие в борьбе с Советской властью» был вообще абсурден и невыполним, так как в 1918 году в Красную Армию перешло значительное число казаков, ранее воевавших на стороне белых – иногда переходили целыми полками.
Тем не менее, перегибы на местах, вкупе с белогвардейской агитацией, стращавшей казаков грядущими «ужасами большевизма», привели к тому, что 11 марта 1919 года на севере Дона вспыхнул антисоветский мятеж.
Ситуация была проанализирована в Москве, советским правительством. 16 марта состоялся пленум Центрального комитета РКП(б) с участием В.И. Ленина и И.В. Сталина. Пленум решил, что постановление Оргбюро «невыполнимо для донского казачества» и приостановил «применение мер против казачества», фактически отменил действие «циркулярного письма». Перегиб был ликвидирован.
Сегодня буржуазная пропаганда всячески преувеличивает последствия «циркулярного письма» (действовавшего менее двух месяцев), приписывая «жестокости» большевикам, но не желает замечать реальных зверств белогвардейцев, реакцией на которые и была, в том числе, та директива. Между тем, именно действия белых – как к по отношению к казакам, поддержавшим Советскую власть, так и по отношению к крестьянскому населению («иногородним») – подпадают под определения геноцида.
В 1918 году, в период правления белого генерала Краснова на Дону проводилась настоящая политика «расказачивания», когда казаков, обвиненных в симпатиях к Советам, исключали из казачьего сословия. Исключение означало изгнание с территории казачьей области. По подсчётам историков, такому изгнанию, согласно «станичным приговорам», подверглось свыше 30 тыс. казаков.
Изгнанию подлежало и крестьянское население, не покорившееся белым. Давайте обратимся к документам самих белогвардейцев. 29 августа 1918 г. генерал Краснов написал приказ о ситуации в белой «1-й донской пластунской дивизии», набранной из крестьян. В дивизии была обнаружена революционная агитация. В ответ на это белый генерал приказал «семьи всех перечисленных виновных лиц немедленно же выслать за пределы всевеликого войска Донского, а имущество последних конфисковать». «В случае повторения этих печальных явлений я расформирую части из крестьян со всеми дальнейшими последствиями для них, то есть выселением семей из войска», – пригрозил генерал.
Подобные угрозы об изгнании неказачьего населения Краснов повторил 6 ноября 1918 года в отношении жителей Таганрогского округа, которые сорвали мобилизацию в белую армию. «Предупреждаю жителей Таганрогского округа, что если к будущему набору они не выздоровеют от большевизма и не дадут войску здорового и честного контингента новобранцев, то все те семьи, в которых окажутся негодяи-солдаты или которые уклонятся от поставки новобранцев, будут лишены права на землю: имеющаяся у них земля и имущество будут отобраны в войско, земли и имущество будут переданы защитникам Дона, а сами они будут высланы из пределов Войска нищими. Пусть не беспокоят тогда эти негодные сыны нашей родины меня просьбами о милости к их престарелым родителям, жёнам и малым детям. Плевелам не должно быть места среди богатой нивы донской…», – заявил белогвардейский главарь.
Отчего же современная буржуазная пропаганда в этом случае не пишет о «геноциде»?
В случае, где народные массы поднимались на открытое сопротивление, белогвардейцы проходили огнём и мечом. Жители деревни Степановка подняли восстание, застрелив одного казака и взяв в плен белого офицера. «За убитого казака приказываю в деревне Степановке повесить 10 жителей… За пленение офицера сжечь всю деревню», – написал приказ 10 ноября (28 октября по старому стилю) начальник штаба белой армии, генерал Денисов.
«Рабочих арестовывать запрещаю, а приказываю расстреливать или вешать», «Приказываю всех арестованных рабочих повесить на главной улице и не снимать три дня», – писал в своих приказах генерал Денисов от 23 ноября (10 ноября по стар. стилю).
Спасаясь от расправ белогвардейцев, десятки тысяч людей уже летом 1918 года бежали вместе с отступавшими красными отрядами. «С 1-й Донской стрелковой дивизией на восток к Царицыну двигались тысячи беженцев. С освобождением Мартыно-Орловского отряда число беженцев возросло до восьмидесяти тысяч. Эта громадная масса людей двигалась пешком, на подводах, в железнодорожных эшелонах. Люди везли с собой своё скудное имущество, гнали скот. Стояла жара, сохла растительность, над дорогами висли тучи едкой пыли. В районе между Зимовниками и Котельниковским нет хорошей пресной воды, озёра и речки здесь, за редким исключением, горько-солёные. Люди и животные страдали от мучительной жары и жажды, задыхались от пыли, изнемогали от голода. Слабые не выдерживали, падали и умирали либо от голода и жажды, либо от широко распространившихся инфекционных болезней. Страшно было смотреть, как измученные люди вместе с животными припадали к грязным, кишащим всякой гнусью лужам, возле которых лежали умирающие… Остаться на месте значило погибнуть от голода, безводья, жары и болезней или быть истреблёнными белогвардейцами», – писал в своих воспоминаниях красный командир, выходец из донских крестьян, Семён Будённый.
Это ли не настоящий геноцид?..
Правление белогвардейцев на Дону и Кубани, на Урале и в Сибири в 1918 – 1919 годах продемонстрировало, кто есть кто в гражданской войне: убедительно показало, что белые, ставленники капиталистов и помещиков, – враги трудовому человеку, будь он казак или крестьянин.
29 февраля 1920 года в Москве открылся первый Всероссийский съезд трудовых казаков. Съезд принял резолюцию, в которой подчёркивал необходимость укрепления единения рабочих, крестьян и трудовых казаков. Тем казакам, которые по принуждению, либо по темноте воевали на стороне белых, предлагалась амнистия в случае сдачи в плен. На съезде выступил Ленин, который сказал, что трудности гражданской войны «сплотили рабочих и заставили крестьян и трудовое казачество» пойти за «правдой большевиков».
В 1920 году белые генералы были окончательно разгромлены. Завершение гражданской войны открыло народным массам на Юге России, в том числе казачьему населению, дорогу к строительству нового общества.
Дар Ветров
ИСТОЧНИК
Как белые казаки воевали с красными в Великую Отечественную
Революция 1917 года разделила Россию на две части, и много лет понадобилось на то, чтобы сложить их вместе. Накануне Великой Отечественной рана была еще свежа и зрима; потеря Родины толкнула людей на предательство собственного народа. Казаки оказались по две стороны фронта. Одни служили нацистам, а другие защищали свой дом.
Политолог Константин Петрович Брутный в работе «Казаки в Великой Отечественной войне по обе стороны фронта» указывает, что перед войной гитлеровцы верили, что казаки поднимут восстание в тылу СССР. Чтобы привлечь их на свою сторону, была создана теория о том, что казаки – не русские, а потомки неких мифических черкесо-готов или даже скандинавов. Среди прислужников немцев были атаман Петр Николаевич Краснов, его племянник Семен Краснов и атаман Андрей Григорьевич Шкуро (Шкура).
Петр Краснов служил у нацистов, осенью 1943 года стал начальником Главного управления казачьих войск на оккупированных территориях СССР, сдался в плен англичанам, которые выдали его Советскому Союзу, и в 1947 году был повешен. Семен Краснов в точности повторил судьбу дяди.
Атаман Шкуро, ставший автором выражения «Хоть с чертом, но против большевиков», служил при Главном штабе СС начальником штаба резерва казачьих войск. Дослужился до генерал-лейтенанта СС. В начале 1945 года все еще пытался сформировать «Волчий отряд». Сдался англичанам, был выдан в Советский Союз как преступник и казнен в 1947 году.
В Чехословакии немцы создали прогерманское общество «Казачий национальный центр» с атаманом Василием Глазковым, который надеялся с помощью фашистов организовать «независимую Казакию». Начинание закончилось формированием Общеказачьего объединения, которое возглавил генерал Евгений Иванович Балабин. Это еще один человек, который ушел от возмездия, сбежав в Южную Америку.
Сначала предположения нацистов оправдывались: в августе 1941 года к фашистам ушел 436-й казачий полк с командиром донцом И. Н. Кононовым. Уже осенью Кононов сформировал из плененных казаков 600-й дивизион, а сам стал полковником вермахта.
В 1942 году предатели воевали против корпуса генерала Павла Алексеевича Белова, попавшего в окружение под Смоленском. Затем орудовали против партизан под Могилевым, а в 1943 году, когда участились случаи бегства, были переведены в Югославию. В 1943 году в дивизии насчитывалось 14 506 казаков.
25 февраля дивизия реорганизована в 15-й корпус войск СС. За «ратные подвиги» Кононов был награжден двумя железными крестами. В апреле 1945 года он был назначен атаманом казачьих частей, а в мае – ушел к американцам и избежал возмездия. Как утверждает историк Кирилл Михайлович Александров, за 4 года войны через части предателей прошло 60 тыс. казаков.
В 1943 году под командованием нациста Гельмута фон Паннвица была сформирована 1-я дивизия казаков, в которую вошли части под командованием немецких офицеров казаки Кононова и Ярослава Котулинского. В Югославии эти предатели уничтожали все и всех, оставляя за собой выжженную землю. Сербы и хорваты назвали казаков черкесами, отказывая им в праве быть русскими.
В 1945 году Паннвиц сдался американцам, но был выдан СССР и казнен. Под его началом находилось 4000 белоэмигрантов, на Балканах в терроре участвовали еще 2500 казаков.
Гитлеровцы быстро сообразили, что ошиблись в расчетах. В первые же дни войны на стороне Красной армии воевали 100 тыс. казаков. Они стояли насмерть: за одни день боевых действий Пятая Ставропольская дивизия теряла 500 человек; в окружении была уничтожена почти вся Шестая Кубано-Терская дивизия.
В станицах проходили митинги, казаки уходили на войну, шли в ополчение, создавали истребительные отряды. Казачье ополчение проявляло такие боевые качества, что после первых же боев их зачисляли в ряды РККА. Так произошло с Ростовским полком, в который казаки записывались семьями.
В 1941 году в Ставке Сталина было решено создать сто дивизий легкой кавалерии. В Северо-Кавказском ВО сформировали 15 казачьих дивизий, в среднем по 3000 бойцов каждая. А к зиме в кавалерии было уже почти полмиллиона казаков.
В 1941 году появились знаменитая 50-я дивизия полковника Иссы Александровича Плиева, в которой были терцы и кубанцы. 53 дивизия комбрига Кондрата Семеновича Мельника, сформированная из донцов, и Донская дивизия Василия Ивановича Книги. Пять казачьих дивизий так геройски дрались с фашистами, что уже в 1941 году стали гвардейскими. Казаков поддерживали станичники – в селениях началось производство тачанок, упряжи; шили амуницию, форму, в Орджоникидзе возобновилось производство казацких шашек.
В первый год войны было сформировано 3 дивизии ополчения, в которые вступали казаки старше 40 лет, и три дивизии, где возраст не был ограничен, – об этом написано в справочнике «Слава кубанских казаков». За годы боевых действий было создано 70 казачьих частей.
Историк Брутный указывает, что казаки совершали беспрецедентные по дерзости кавалерийские рейды по тылам врага, проявили героизм в битве за Москву. Например, за два часа эскадрон лейтенанта Владимира Красильникова трижды отбивал танковые атаки, уничтожил 100 солдат вермахта и 5 танков; после подвига в живых осталось 7 бойцов. 2-й корпус генерала Белова, состоявший из кубанцев, донцов и ставропольцев, нанес мощный контрудар во фланг Четвертой армии вермахта, сдержав противника у Москвы. Погибший в бою под ст. Шкуринской немец Альфред Курц сравнивал казаков с вихрем, который сметает на пути все: «Мы боимся их, – писал он в письме, – как возмездия Всевышнего». Казаки достойно сражались в битвах за Кавказ, Сталинград, Курск, освобождали Крым, Украину, Европу и дошли до Берлина. За подвиги 100 тыс. казаков получили правительственные награды, а 262 казака стали Героями Советского Союза.
Читайте также:
Белые всадники Гражданской войны | Warspot.ru
Первая мировая война наглядно продемонстрировала, что в новых условиях ведения боевых действий кавалерия может играть только вспомогательную роль. Ушли в прошлое массированные кавалерийские атаки. Грезившая о боевых подвигах детвора представляла себя уже не в роскошном гусарском мундире, а в кожаной куртке лётчика или униформе танкиста. Однако разразившаяся в России гражданская война показала, что конницу ещё рано списывать со счетов.
Донцы начинают
Инициатива создания крупных кавалерийских соединений в Гражданской войне принадлежала белой стороне. Это и неудивительно: в распоряжении контрреволюционных сил имелись людские ресурсы Дона и Кубани, а выходцы оттуда составляли значительную часть бывшей кавалерии Русской императорской армии (РИА). Там же располагались и центры коннозаводства — как государственные, так и частные. Вернувшиеся с полей Великой войны казаки в большинстве своём сохранили коней, что позволило уже в 1918 году создать в составе Донской армии множество конных частей.
Первоначально конница придавалась пешим полкам, образовывая отдельное формирование численностью от 30 до 300 всадников. Позднее из них стали создавать отдельные конные полки. Они формировались по станичному принципу и объединялись в номерные полки, состоявшие из шести сотен (в данной ситуации сотня не означала количество воинов). Их численность не была постоянной и колебалась в пределах 150–1000 всадников. Во время военных действий 1918 года казачья конница, как правило, придавалась пехоте. Атаман Пётр Краснов так описывал казачью тактику:
«Обыкновенно на рассвете начинали наступление очень жидкими цепями с фронта, в то же время какою-либо замысловатою балкою двигалась обходная колонна главных сил с конницею во фланг и тыл противнику. Если противник был в десять раз сильнее казаков — это считалось нормальным для казачьего наступления. Как только появлялась обходная колонна, большевики начинали отступать, тогда на них бросалась конница с леденящим душу гиком, опрокидывала их, уничтожала и брала в плен. Иногда бой начинался притворным отступлением вёрст на двадцать казачьего отряда, противник бросался преследовать, и в это время обходные колонны смыкались за ним, и он оказывался в мешке».
Текст довольно реалистично — если, конечно же, отбросить соотношение 1 к 10 — описывает специфику тактики боёв Гражданской войны в Донской области. Как видим, конница здесь играла больше вспомогательную роль, добивая бегущего врага.
Донские казаки. Современная реконструкция событий Гражданской войны на Дону.umokrug.ru
Впрочем, изредка случались и лобовые атаки всадников. К примеру, 17 мая 1919 года гвардейская бригада 1-й Донской дивизии в конном строю атаковала позиции красноармейцев у Луганска. Атаку подготовил огонь белого бронепоезда и поддержала пехота Гундоровского батальона. Слаженное взаимодействие привело к положительному результату: позиции противника были захвачены, а с ними несколько орудий и пулемётов, хотя атака и производилась в ситуации «несоответствия сил атакующих с силами противника, причём в условиях совершенно открытой местности».
Первой крупной операцией донской конницы является, пожалуй, рейд казаков генерала А.С. Секретёва в мае–июне 1919 года. В марте того же года начался знаменитый Вешенский мятеж, впоследствии блестяще описанный Михаилом Шолоховым. Несмотря на всё мужество казаков, численно превосходящие войска РККА почти сумели подавить восстание. Почему почти? Да потому, что командующий Донской армией генерал Сидорин выделил конную группу из трёх дивизий (8-я, 11-я и 12-я конные) под командованием опытного кавалериста генерал-майора Александра Секретёва. Пройдя более 300 вёрст, всадники пробили кольцо окружения и соединились с восставшими. Конечно, не всё прошло гладко. Темпы наступления кавалеристов были довольно невысокими. К тому же казаки часто отвлекались от выполнения основной задачи, громя находившиеся неподалёку небольшие отряды красноармейцев. Но в любом случае этот рейд коренным образом изменил ситуацию в пользу белых не только в районе восстания, но и на всём Южном фронте, войска которого отступили на 150 км.
Александр Секретёв.hrono.ru
Именно с этого момента белое руководство обратило пристальное внимание на стратегическое использование конницы. Планирование операций находилось в руках командования Вооружённых Сил Юга России (ВСЮР), созданных путём объединения Донской и Добровольческой армий. Во главе последней стоял генерал Антон Деникин, он же возглавил и ВСЮР. Посмотрим, как же обстояли дела с кавалерией у добровольцев.
Кавалерия Добровольческой армии
Начав формировать в Ростове-на-Дону армию для противодействия большевикам, белое командование столкнулось с нехваткой лошадей: кавалеристы были, а вот кавалерии не было. Выступив в Ледяной поход, генерал Лавр Корнилов располагал всего немногим более 300 всадников в составе трёх «полков», которые в марте 1918 были сведены в 1-й конный полк под командованием полковника Петра Глазенапа. В мае того же года, после соединения Добровольческой армии с отрядом Дроздовского, был сформирован 2-й конный полк, основу которого составили дроздовцы. Приказ № 409 утвердил временный полковой штат кавалерии, который впоследствии должен был распространяться и на вновь формируемые части. Согласно документу, полк состоял из шести эскадронов, в каждом из которых имелось 19 офицеров, восемь унтер-офицеров и 120 строевых солдат. Всего в шести эскадронах насчитывалось 114 офицеров и 768 унтер-офицеров и солдат. Штат пулемётной команды составлял четыре офицера, девять унтер-офицеров и 54 солдата, команды связи — три офицера и 26 солдат, нестроевой команды — два офицера, семь строевых и 115 нестроевых солдат. В обозе 1-го разряда было 29, 2-го разряда — девять, а в пулемётной команде — пять обозных солдат. Помимо этого, штаб полка насчитывал четыре офицера, семь военных чиновников и одного штаб-трубача. Всего в составе полка имелось 127 офицеров, четыре классных чина и 965 солдат при 1078 лошадях. Естественно, как и в Донской армии, штатная численность существовала только на бумаге, а в реальности была намного ниже.
Атака. Художник Сергей Гавриляченко.artlib.ru
Летом 1918 года в Добровольческой армии уже было создано две кавалерийских дивизии. Увеличение численности произошло главным образом за счёт кубанских конных частей. А дальше в руководстве вспыхнули разногласия по поводу дальнейшего развития кавалерии. Генерал Пётр Врангель был ярым сторонником создания регулярной кавалерии. В своих воспоминаниях он писал:
«Созданию мощной конницы в условиях настоящей войны, где манёвр играл главенствующую роль, я придавал огромное значение. Зная казаков, в полной мере учитывал, что по освобождении казачьих земель они неохотно примут участие в дальнейшей нашей борьбе, и считал необходимым безотлагательно озаботиться восстановлением частей регулярной конницы. Большое число офицеров-кавалеристов оставалось без дела или служило в пехотных частях сплошь и рядом рядовыми. Ценнейшие кадры лучшей в мире конницы полегли. Между тем, оттого, что среди лиц штаба, начиная с Главнокомандующего, за немногими исключениями, большинство были пехотными офицерами, к мысли о необходимости создания регулярных кавалерийских частей верхи армии относились не только безразлично, но и отрицательно».
Как видим, генерал обвинял Антона Деникина в некомпетентности, считая, что пехотный генерал не в силах осознать преимущества, которые может дать кавалерия. В определённой степени с Врангелем был солидарен и генерал А.С. Лукомский, подчёркивавший, что командование Добровольческой армии хотя и осознавало необходимость создания массовой конницы, ничего для этого не делало.
Однако если предоставить слово самому генералу Деникину, то картина выглядит немного иначе. Врангель, планируя рост кавалерии, основным путём достижения цели видел восстановление бывших полков Русской императорской армии. К этому же стремились и сами бывшие кавалерийские офицеры, в значительной мере сохранившие свои кадры: в рядах Белого движения участвовало от 50% до 90% офицеров от каждого кавалерийского полка РИА. В Добровольческой армии, а позднее в Вооружённых Силах Юга России было восстановлено в виде дивизионов, эскадронов и даже полков 49 из 57 полков регулярной армейской кавалерии. Начало этому положил сам П. Врангель, восстановив ещё в октябре 1918 года 10-й гусарский Ингерманландский полк: сперва как дивизион, а с мая 1919 года — уже как полноценный полк. Деникин отнёсся отрицательно прежде всего не к развитию кавалерии, а к развитию кавалерии таким способом, на который ориентировался Врангель. Главнокомандующий считал:
«Крупным злом в организации армии было стихийное стремление к формированиям — под лозунгом «возрождения исторических частей Российской армии». «Ячейки» старых полков, в особенности в кавалерии, возникали, обособлялись, стремились к отделению, обращая боевую единицу — полк — в мозаичный коллектив десятков старых полков, ослабляя ряды, единство и силу его. Такие формирования возникали и в тылу, существовали негласно по целым месяцам, добывая частные средства или пользуясь попустительством властей разных рангов, ослабляя фронт и превращая иной раз идейный лозунг «под родные штандарты» — в прикрытие шкурничества».
Кто же из генералов был прав? Ответ на это может дать обзор боевых действий Сводной кавалерийской дивизии Донской армии. Хотя бывшие полки РИА восстанавливались, как правило, в Добровольческой армии, здесь имело место исключение. Стремление офицеров-кавалеристов возродить свои части наткнулось на противодействие со стороны командования добровольцев, но неожиданно получило поддержку руководства донцов. Причина заключалась в том, что донской атаман Африкан Богаевский во время Первой мировой войны возглавлял 4-й гусарский Мариупольский полк — одну из стремившихся к восстановлению частей.
Слева направо: войсковой атаман Африкан Богаевский, генерал-лейтенант Антон Деникин, атаман Всевеликого Войска Донского Пётр Краснов, генерал-лейтенант Иван Романовский. Станция Чир, 1918 год.ru.wikipedia.org
9 октября 1919 года был отдан приказ по Донской армии о формировании 1-й Сводной кавалерийской дивизии в составе 4-го Мариупольского и 6-го Клястицкого гусарских, 11-го Чугуевского уланского и Туземного конного полков. Командовать дивизией поручалось генерал-майору Петру Чеснакову. Однако из-за ухудшающегося военного положения дивизия 28 ноября 1919 года отправилась на фронт для обороны Донецкого бассейна, так и не успев завершить процесс формирования. Соединение активно участвовало в боях против красной 1-й Конной армии в северной части Донбасса, в районе станций Сватово и Рубежная. Потери дивизии оказались столь велики, что она была свёрнута в сводный кавалерийский полк, который позднее был расформирован, а его остатки вошли в состав других кавалерийских частей.
Возражения А. Деникина в тех условиях были вполне резонны. И всё же командование Добровольческой армии, не желая зависеть от своенравных казачьих генералов, пыталось хоть в какой-то степени реорганизовать и увеличить собственную конницу. Все её кавалерийские части, созданные на основе старых полков Российской империи, в июле 1919 года были сведены в 5-й кавалерийский корпус, который возглавлял генерал-лейтенант Яков Юзефович. Этот корпус действовал на стыке наступавшего на Москву 1-го армейского корпуса и Киевской группы генерала Н.Э. Бредова. В состав 5-го кавалерийского корпуса входили 1-я (генерал-майор И.И. Чекотовский) и 2-я (полковник И.М. Миклашевский) кавалерийские дивизии. Количество полков в дивизиях колебалось от трёх до пяти, но численность их была невелика. Добровольческая конница играла второстепенную роль, поддерживая наступление ударных «цветных» дивизий и отражая контрвыпады красноармейцев, но так и не приобрела стратегического характера. Белогвардейцы по-прежнему возлагали все надежды на казаков.
Донские казаки. Проводы на фронт. Художник Аугусто Феррер-Далмау.pinterest.cl
Казачьи проводы. Стременная. Художник Сергей Гавриляченко.artlib.ru
Чем воевать?
Скажем пару слов и о снаряжении белой кавалерии. Его основу составляли бывшие запасы РИА. Однако единое снабжение отсутствовало, и потому вооружение и снаряжение войск было очень разнообразным. К примеру, на вооружении дивизиона сумских гусар находились
«драгунские, казачьи, кавказские шашки, гусарские сабли, английские и французские палаши, был даже один старинный меч, найденный в брошенном разграбленном имении. Под стать холодному оружию были и сёдла самых разнообразных моделей, до скаковых включительно, казачьи, кавказские, а то и просто одна подушка от казачьего седла, подтянутая чересседельником с перекинутыми через неё стременами. Интендантство сёдел не давало…»
Широко применялись в кавалерийских частях ВСЮР пики. Ими вооружилась вся регулярная кавалерия, даже гусары и драгуны, хотя в РИА они имелись только в уланских полках. Что же касается казаков, то пики использовали исключительно донцы: ни терцы, ни кубанцы их не применяли. В руках опытного кавалериста пика становилась страшным оружием. Примером тому является легенда о донском казаке Козьме Крючкове, который во время Первой мировой войны в одной стычке заколол пикой одиннадцать немецких солдат.
Белые казаки Гражданской войны.pinterest.es
Кубанские казаки
В рядах ВСЮР оказались не только донские казаки. Ещё одной составляющей Белого движения было кубанское казачество. Кубанцы с первых дней Гражданской войны поддержали действия Добровольческой армии. Однако, не имея в своём распоряжении таких военно-политических лидеров как П.Н. Краснов, А.П. Богаевский и В.И. Сидорин, они не сумели создать отдельную армию, присоединились к добровольцам и длительное время действовали в одних рядах с ними. Например, как уже говорилось выше, сформированная летом 1918 года 1-я кавалерийская дивизия наполовину состояла из кубанских частей.
В мае 1919 года, во время очередной реорганизации, кубанцы составили основу Кавказской армии, действовавшей на царицынском направлении. Именно кавалерия 1-го (командир — генерал-лейтенант В.Л. Покровский) и 2-го (командир — генерал-майор С.Г. Улагай) Кубанских корпусов разгромила во встречных боях красный конный корпус Бориса Думенко в задонских степях. 3-й Кубанский корпус (командир — генерал-лейтенант А.Г. Шкуро) был придан Добровольческой армии, наступавшей на Донбассе. Казаки Андрея Шкуро были вынуждены действовать как против красноармейцев, так и против их временного союзника — армии Нестора Махно, зачастую выполняя роль своеобразной мобильной пожарной команды. Кубанцы нередко прорывали линию красного фронта, но далеко в тыл врага не вторгались, действуя в интересах «цветных» полков Добровольческой армии. Во время летнего наступления на Москву 3-й Кубанский корпус действовал на стыке Добровольческой и Донской армий, часто взаимодействуя с казаками 4-го Донского корпуса (командир — генерал-лейтенант К.К. Мамонтов). Осенью корпус пришлось разделить. 1-я Терская дивизия (командир — генерал-майор В.К. Агоев) продолжала бороться против красных, а 1-я Кавказская дивизия (командир — генерал Губин) была направлена против повстанцев Махно.
В декабре 1919 года в распоряжение Добровольческой армии перешёл и 2-й Кубанский корпус, который уже возглавлял генерал-майор В.Г. Науменко. Оба Кубанских корпуса, а также 4-й Донской были задействованы в декабре 1919 года в обороне Донбасса, где потерпели поражение от красной 1-й Конной армии.
Следует отметить, что если в 1918 году кубанцы отличались высокой боеспособностью, то к концу следующего года они превратились в самые ненадёжные части ВСЮР. Причиной этому стало так называемое Кубанское действо — разгон оппозиционной ВСЮР Кубанской Рады, преследовавшей сепаратистские цели. Боевой дух кубанских формирований был подорван. Участились случаи дезертирства и невыполнения приказов. Рассчитывать на кубанцев в сложной боевой обстановке больше не приходилось.
Примерно такая ситуация сложилась с белой конницей к середине 1919 года, когда произошло, пожалуй, самое знаменательное событие, связанное с боевыми действиями кавалерии, — кавалерийский рейд донских казаков К.К. Мамонтова. Больше всего, как это ни парадоксально, от рейда выиграла красная сторона, окончательно убедившаяся в том, что именно в использовании стратегической конницы кроется залог победы.
Продолжение следует
Источники и литература:
- Венков, А.В. Донское казачество в гражданской войне (1918–1920) / А.В. Венков. — Ростов н/Д.: Изд-во Ростов. ун-та, 1992.
- Волков, С.В. Белое движение. Энциклопедия гражданской войны / С.В. Волков. — СПб.: Издательский Дом «Нева», М.: Издательство «ОЛМА-ПРЕСС», 2003.
- Врангель, П.Н. Записки. Ноябрь 1916 г. — ноябрь 1920 г. / П.Н. Врангель. — В 2-х т. Т.1. — Мн.: Харвест, 2002.
- Гагкуев, Р.Г. Белое движение на юге России. Военное строительство, источники комплектования, социальный состав. 1917–1920 гг. / Р.Г. Гагкуев. — М.: Содружество «Посев», 2012.
- Гражданская война. 1918–1921: В 3-х томах / под ред. С.С. Каменева. — Т. 2. Военное искусство Красной Армии. — М.: Военный вестник, 1928.
- Гражданская война. 1918–1921 / Н.Е. Какурин, И.И. Вацетис; Под ред. А.С. Бубнова и др. — СПб.: ООО «Издательство «Полигон», 2002.
- Деникин, А.И. Очерки русской смуты: Вооруженные силы юга России. Заключительный период борьбы. Январь 1919 — март 1920 / А.И. Деникин. — Мн.: Харвест, 2002.
- Дерябин, А.И. Гражданская война в России 1917–1922: Белые армии / А.И. Дерябин. — М.: ООО «Издательство АСТ», 2000.
- Егоров, А.И. Разгром Деникина, 1919 г. / А.И. Егоров // Гражданская война в России: Разгром Деникина. — М.: ООО «Издательство АСТ»; СПб.: Terra Fantastica, 2003. — С. 9–376.
- История Гражданской войны в СССР. 1917–1922. — Т. 4. Решающие победы Красной армии над объединёнными силами Антанты и внутренней контрреволюции (март 1919 г. — февраль 1920 г.) / Под ред. С.Ф. Найды, Г.Д. Обичкина, А.А. Стручкова, Н.Н. Шатагина, С.Н. Шишкина. — М.: Госполитиздат, 1959.
- Краснов, П.Н. Всевеликое войско Донское / П.Н. Краснов // Белое дело. Дон и Добровольческая армия. — М.: Голос, 1992. — С.5–209.
- Лехович, Д. Белые против красных / Дмитрий Лехович: militera.lib.ru
- Мамонтов, С.И. Не судимы будем: Походы и кони / С.И. Мамонтов. — М.: Воениздат, 1999.
- Сумские гусары в Гражданской войне // Возрождённые полки Русской армии в Белой борьбе на Юге России / Под ред. С.В. Волкова. — М.: ЗАО Изд-во Центрполиграф, 2002. — С. 11–57.
- Тюленев, И.В. Первая Конная в боях за социалистическую Родину. Очерк боевых действий / И.В. Тюленев. — М.: Воениздат, 1938.
- Шкуро, А.Г. Записки белого партизана / А.Г. Шкуро // Белое дело. Добровольцы и партизаны. — М.: Голос, 1996. — С.75–246.
Казаки за власть Советов. Расказачивание от Краснова
Благодаря многолетней, планомерной системной работе демократической пропаганды, казачество иначе как антибольшевистским и антисоветским не представляется. Тем не менее посланники Дона 25-27 октября 1917 года выступили за Советскую власть на Дону. Что потом случилось? Неужели они были, красные казаки?
Предлагаем беседу доктора исторических наук профессора Павла Голуба с обозревателем «Правды» Виктором Кожемяко.
Вкратце:
• Были ли красные казаки?
• Архитектор перестройки Яковлев как мотор фальсификаций
• Наследниками кого считают себя нынешние «ряженые»?
• «Казаки, казаки, едут-едут по Берлину наши казаки»
• Краснов и белоказачья эмиграция
• Каледин как разжигатель Гражданской войны
• Арест Краснова красными 1 ноября 1917-го и освобождение под честное слово. Честь и благородство
атамана.
• Ленин: «мы не хотим гражданской войны … К Краснову были применены мягкие меры. Он был
подвергнут лишь домашнему аресту. Мы против гражданской войны. Если, тем не менее, она
продолжается, то что же нам делать?.. Мы спросили Краснова, подписывается ли он за Каледина, что тот
не будет продолжать войны? Он ответил, понятно, что не может. Как же мы прекратим меры
преследования против врага, который не прекратил враждебных действий?»«
• Данные о населении области войска Донского накануне революции
• Провозглашение Красновым казаков не русскими, сепаратизм Краснова до Октября
• Расслоение казачества против сословной солидарности
• Неказаки, «иногородние»
• Посланцы Дона на II Всероссийском съезде Советов в Петрограде — за Советскую власть на Дону
• кровавая баня калединцев и алексеевцев
• Расказачивание от Краснова
• Причина самоубийства Каледина
• Под патронатом немецких спонсоров
• Против упрощенчества и фальсификации в сложном вопросе
• О цифрах «с потолка» и реальных
Правда и ложь о «расказачивании».
НЕДАВНО смотрел по телеканалу «Россия» документальный фильм «Казаки». В нём было, с моей точки зрения, немало хорошего и полезного об истории русского казачества на Кубани, Дону и т.д. Но вместе с тем ведущим — журналистом Мамонтовым неоднократно подчёркивалось, что со стороны большевиков казачество подвергалось репрессиям, расстрелам, что ставилась задача «расказачивания», то есть чуть ли не полного физического уничтожения казаков. Об этом все последние годы можно слышать и читать постоянно.
Я родился в 1940 году в Енотаевском районе Сталинградской (с 1943 г.- Астраханской) области. Дед мой по матери Зеренинов Семён Егорович был казак. И он был за красных, за Советскую власть, за трудовой народ… И я им горжусь!
Не могла бы газета «Правда» рассказать правду о казаках и об их отношениях с властью Советов во время Гражданской войны? Почему сегодня всё изображается так, будто казачество сплошь было только белым, а красных казаков вроде и не существовало?
Геннадий БАГАНИН. г. Великий Новгород.
Доктор исторических наук профессор Павел ГОЛУБ в беседе с обозревателем «Правды» Виктором КОЖЕМЯКО
Были казаки не только белые, но и красные
— Павел Акимович, на первой странице вашей книги читаю: «Автор посвящает свои очерки легендарному поколению донских красных казаков и тем, кто геройски сражался рядом с ними за власть Советов на Дону». А ведь у многих, особенно среди молодёжи, это вызовет удивление: неужели они были, красные казаки?
— Странно, нелепо такое отрицать. Но действительно, за последние два десятилетия в результате чудовищной перелицовки отечественной истории даже некоторые ранее общеизвестные факты нашего прошлого, «невыгодные» нынешней власти, вытеснены из массового сознания. Вытеснены чумной эпидемией антисоветизма и антикоммунизма, на службу которым встало, увы, и немало называющих себя учёными. При этом казачья тема — одна из самых горячих.
— А почему, как вы считаете?
— Контрреволюционный переворот, совершённый в нашей стране в 1991-1993 годах, был уже при его подготовке, то есть изначально, нацелен против завоеваний Великого Октября. Социалистическую революцию в России надо было дискредитировать всеми возможными способами. А поскольку ей, как и любой революции, пришлось в своё время подавлять сопротивление свергнутых классов, основные «болевые точки» для дискредитации определились именно на этом направлении. Жестокость большевиков, зверства ЧК, красный террор — всё это с началом «перестройки» нагнеталось и должно было действовать на людей прежде всего эмоционально.
Ну а на Дону и вообще на юге России Гражданская война, как известно, приобрела особенно ожесточённый характер. Дьявольскими усилиями белоказачества — в первую очередь. Однако можно ведь постараться перевести стрелки в другую сторону, чем и занялась, соответственно, направленная иудой А.Н. Яковлевым рать «учёных-казаковедов». Ещё вчера прилежно славили достижения Советской власти в казачьих областях, писали о красном героизме, а теперь, подобно известным рептилиям, мгновенно поменяв окрас, принялись воспевать дела белоказачьих атаманов и клеймить большевиков.
— Дописались до большевистского замысла всех казаков уничтожить?
— Именно так. И ныне, как видите, это вовсю гуляет по телеэкранам, газетам, книгам…
— Меня вот что поражает. Начатая под теми же антикоммунистическими и антисоветскими лозунгами бурная кампания «по возрождению казачества» вывела на общественную арену толпы людей, одетых в старую, дореволюционную казачью форму и увешанных непонятно откуда взявшимися царскими наградами. Слово «ряженые» подходит тут как нельзя кстати. Но если уж на то пошло, почему лишь белые казаки «возрождаются», а вот красных совсем не видно?
— Ответ на это «почему», я думаю, абсолютно ясен.
— С одной стороны, да. Так хочет власть. Но всё же есть историческая реальность, от которой не уйти, хотя пытаются. Наследниками кого считают себя эти «ряженые»? В 1945-м казаки в рядах Красной Армии вступили на землю фашистской Германии как победители. «Казаки, казаки, едут-едут по Берлину наши казаки»,- пелось тогда. А из того же Берлина в начале войны раздавался призыв генерала Краснова, бывшего атамана Всевеликого войска Донского, к белоказачьей эмиграции: поддержать гитлеровскую агрессию против СССР. Этот призыв воспроизведён в вашей книге, и он потрясает.
Кажется, не может быть ни малейших сомнений в справедливости возмездия, которое после нашей Победы настигло такого человека по решению советского суда. Однако Краснов, а также его подельники кубанский генерал Шкуро, генерал-эсэсовец фон Панвиц и другие для «ряженых» — герои. Но можно ли совместить «героизм» тех, кто встал на сторону лютых врагов Родины, с героизмом красных казаков — советских победителей?
— Разумеется, нельзя. И здесь корень проблемы, о которой мы говорим. От революционного 1917-го к победному 1945-му пролёг непростой, трагический, трудный исторический путь. В том числе для казаков. Разное место они заняли на этом пути по отношению к революции и к Родине, и тем в конечном счёте определилась их судьба. Одни потом были восславлены как победители в величайшей войне, а другие прокляты как предатели. К сожалению, сегодня оценки меняются. С минуса на плюс — и наоборот.
Такое «благородство» более чем сомнительно
— Вернёмся в год 1917-й. Вы пишете в своей книге, что, получив известие об октябрьских событиях в Петрограде, белоказачья верхушка Дона во главе с атаманом А.М. Калединым уже 25 октября первой из лагеря контрреволюции подняла мятеж против власти рабочих и солдат и тем самым зажгла пожар Гражданской войны. Тут же появляется ещё одна знаковая фигура — будущий донской атаман П.Н. Краснов. Тот самый!
— Да, оба главных предводителя донской контрреволюционной Вандеи — Каледин и Краснов — сразу тогда заявили о себе. Первый вводит на Дону военное положение и судорожно начинает готовить карательный поход на Петроград и Москву. А второй, командовавший в это время корниловским 3-м конным корпусом, направляет его к Петрограду из района Псков-Остров. Уже 27 октября казаки по приказу Краснова с ходу заняли Гатчину, 28 октября — Царское Село и вышли на ближайшие подступы к столице. Задача перед ними была поставлена предельно ясно: «Надо начать со Смольного института и потом пройти по всем казармам и заводам, расстреливая солдат и рабочих массами».
Однако эти планы провалились. Российская Коммуна доказала, что она умеет защищаться. Из народных глубин поднялась колоссальная сила, которая перечеркнула зловещие намерения контрреволюции. В боях у Пулковских высот красногвардейцы, матросы и революционные солдаты отразили натиск краснов-ских белоказаков и отбросили их от столицы. Революционные войска 1 ноября отбили Гатчину и арестовали генерала Краснова.
— Эти события нуждаются в особо внимательном рассмотрении именно потому, что действиями белоказаков фактически начиналась тогда Гражданская война, в развязывании которой ныне обвиняют большевиков. Так ведь?
— Конечно! По горячим следам В.И. Ленин в те дни отмечал: «Ничтожная кучка начала гражданскую войну. К Москве подступают калединцы, к Питеру — ударники. Мы не хотим гражданской войны. Наши войска проявили большое терпение. Они выжидали, не стреляли, и сначала ударниками было убито трое наших. К Краснову были применены мягкие меры. Он был подвергнут лишь домашнему аресту. Мы против гражданской войны. Если, тем не менее, она продолжается, то что же нам делать?.. Мы спросили Краснова, подписывается ли он за Каледина, что тот не будет продолжать войны? Он ответил, понятно, что не может. Как же мы прекратим меры преследования против врага, который не прекратил враждебных действий?»
— Поистине ключевое ленинское высказывание помогает многое понять. В действиях как революции, так и контрреволюции. «К Краснову были применены мягкие меры» — это же был со стороны народной власти знак?
— Безусловно. Сперва вместо тюрьмы — всего лишь домашний арест, а потом генерала и вовсе отпустили на все четыре стороны. В ответ на клятвенное обещание не поднимать больше оружие против Советской власти. То есть Советская власть не словом, а делом, реальным поступком стремилась доказать, что она категорически против дальнейшего разжигания междоусобной бойни. Однако клятву свою, как известно, главарь белоказаков бессовестно нарушил.
— Задержусь, Павел Акимович, на этом эпизоде. Потому что он издавна представляется мне глубоко символическим. Ещё с тех пор, когда в детстве смотрел замечательный фильм «Человек с ружьём». Там ведь есть кадры, посвящённые как раз упомянутой истории с Красновым. Когда отпущенный белый генерал трогал коня и в развевающейся бурке устремлялся «к своим», так досадно было за излишнюю доверчивость красных. Фильм я смотрел много раз и уже знал: генерал обманет! А теперь чаще думаю о том, чего же в действительности стоило хвалёное благородство людей «белой кости», с ненавистью вставших против «взбунтовавшейся черни», если клятвенное слово с такой лёгкостью нарушалось…
— Вы затрагиваете очень важную сторону моей работы. Под пером расплодившихся ныне апологетов белоказачества атаманы А.М. Каледин, П.Н. Краснов, А.П. Богаевский и их сподвижники предстают наиблагороднейшими людьми! Ну прямо-таки чуть ли не праведнее и святее самого Христа. А их чёрные дела против трудового люда, в том числе против трудящихся Дона, тщательно упрятаны в лукавых сочинениях теперешних «историков». Вот и выходит, что меры большевиков были проявлением какой-то совершенно неоправданной жестокости по отношению к этим «белым и пушистым».
Но на деле всё совсем не так! Потому я и взялся приоткрыть жестокую правду об истинном «благородстве» белоказачьей Вандеи, хоть в какой-то мере разгрести глыбы нагромождённой фальсификаторами лжи о так называемом расказачивании казаков.
Казаков провозгласили особым народом
— Стоит, наверное, для некоторых читателей напомнить, что такое Вандея.
— Западная провинция Франции, ставшая основным контрреволюционным оплотом во время Великой французской революции. Ещё до Великого Октября В.И. Ленин провидчески предсказал, что грядущей народной революции в нашей стране грозит чрезвычайная опасность со стороны русской Вандеи в лице зажиточного казачества. Эта опасность, по ленинскому утверждению, коренилась в том, что привилегированные землевладельцы из казачьего сословия, обеспеченного землёй вдесятеро больше основной массы земледельцев, не могли не противиться крестьянской революции, не могли не защищать свои привилегии частной собственности на землю.
И в самый канун Октября вождь партии большевиков вновь предупреждал о грозной потенциальной опасности, таившейся в недрах Донского казачьего войска. «Здесь,- писал он,- можно усмотреть социально-экономическую основу для русской Вандеи».
— О социально-экономической основе, о классовых корнях революции и контрреволюции сегодня предпочитают не говорить вовсе. Очень важно, что в своей книге вы даёте характеристику тех объективно сложившихся условий жизни на Дону, которые определили крайне кровопролитный характер вооружённой борьбы в этом регионе. Приведите, пожалуйста, основные данные о населении области войска Донского накануне революции.
— Население это составляло 4 миллиона 13 тысяч человек. Но далеко не все были казаки! Лишь около 1,5 миллиона человек объединяло казачье сословие, то есть казаки среди населения области были в меньшинстве. Большинство составляло неказачье население. В него входили так называемые иногородние — выходцы из северных губерний страны, переселившиеся на Дон после реформы 1861 года в поисках лучшей доли (более 1 миллиона 120 тысяч человек), коренные крестьяне, то есть бывшие крепостные местных помещиков (более 911 тысяч), а также рабочие и прочие жители городов, шахтёры и металлурги Восточного Донбасса.
— Пролетарская прослойка была, конечно, весьма немногочисленной…
— Всего 7 процентов. Но я также обращаю внимание на следующее важнейшее обстоятельство. Казачье сословие, составлявшее меньшинство населения области, устами своих идеологов (Краснов, Богаевский и др.) было провозглашено особой национальностью (!), отличной от русских, и единственным полноправным хозяином на донской земле. Неказачьему большинству отказывали во многих основных правах, в наделении землёй, в предоставлении постоянного места жительства. Тем самым был завязан тугой узел острейших противоречий, оказавший сильнейшее влияние на весь ход Гражданской войны на Дону.
— Провозглашение казаков не русскими, а особой национальностью впечатляет. Но мало кто знает сегодня об этом. Помалкивают «ряженые» о казачьем шовинизме и сепаратизме, которые подрывали единство страны. И ведь до Великой Отечественной пронёс Краснов это чёрное знамя. Вы правильно сделали, что в самом начале книги выделили строки из его призыва 1942 года к белоказачьей эмиграции:
«Казаки! Помните, вы не русские, вы, казаки, самостоятельный народ. Русские враждебны вам. Москва всегда была врагом казаков, давно их эксплуатировала. Теперь настал час, когда мы, казаки, можем создать свою, независимую от Москвы жизнь».
— Эти слова я вынес в начало книги потому, что здесь своего рода идеологическая программа.
— И вот человек, провозглашавший её, ныне славится как русский патриот! Не парадокс ли?
— Парадокс. Как и то, что этот «патриот» всегда опирался на иноземные штыки, к чему мы еще обратимся.
Краснов в октябре 1917-го, ещё до установления Советской власти, активно поддержал акт Каледина об отделении Дона от России, образование под эгидой донских белоказаков Юго-Восточного союза (Дон, Кубань, Терек, горские народы Северного Кавказа и Ставрополье), противостоявшего Центру. Это дало мощный импульс распаду России как единого государства. А в 1918 году, придя к власти на Дону, Краснов провозгласил создание независимой Донской республики и с новой энергией взялся за сколачивание против Советской России враждебного ей блока под названием «Доно-Кавказский союз», то есть прежнего Юго-Восточного под новой вывеской.
Разумеется, карта казачьего сепаратизма и шовинизма разыгрывалась для того, чтобы любым способом попытаться объединить в борьбе против Советов уже далеко не единое к тому времени казачье сословие. Но скрывалась за этим прежде всего защита привилегий казачьих богатеев. Самостийные и русофобские лозунги обращались ко всем казакам, дабы разжечь в них злобу к большинству неказачьего населения области.
Чего стоит приведённое в моей книге выступление атамана Краснова на Войсковом круге в августе 1918 года. С металлом в голосе он вещал: «Дон — для донцов!.. Мы, только мы одни, хозяева этой земли. Вас будут смущать обиженные города и крестьяне. Не верьте им… Не верьте волкам в овечьей шкуре. Они зарятся на ваши земли и жадными руками тянутся к ним. Пусть свободно и вольно живут на Дону гостями, но хозяева только мы, только мы одни… Казаки».
Вот он, русофоб и самостийник, во всём своём зловещем блеске! И позднее во всеуслышание не раз объявлял: «Казаки отстаивали свои права от русских». Яснее не скажешь.
«Расказачивание» от атамана Краснова
— Такая красновская пропаганда, о которой вы сейчас говорили, действовала на казаков?
— На многих действовала. Хотя ярость, с которой Краснов отстаивал казачьи привилегии, объяснялась довольно просто: из земельного фонда области в 15 миллионов десятин свыше 12 миллионов, то есть 77 процентов, принадлежало казакам в виде станичных наделов и войскового запаса. Станичные наделы развёрстывались на каждую мужскую душу, и при среднем пае в 12,8 десятины на каждый двор приходилось примерно 52 десятины.
Однако за этой нивелирующей цифрой пряталась кричащая пестрота в размерах земельной собственности. Если властная казачья верхушка из атаманов различных уровней, генералов и офицеров владела наделами в сотни и даже тысячи десятин наиболее плодородных земель, то многие казачьи трудовые хозяйства, особенно в северных округах Дона, довольствовались наделами, в 2-3 раза меньшими даже по сравнению с общедонской «средней нормой».
— Из вашей книги видно, что к моменту революции капитализм уже довольно глубоко распахал некогда вроде бы единое казачье сословие на различные имущественные группировки, вызвав значительное расслоение.
— Да, в 1917 году среди казачьих хозяйств было 23,8 процента зажиточных, 51,6 процента — середняцких и 24,6 процента — бедняцких. При такой имущественной размежёвке сословная казачья солидарность всё больше вытеснялась классовым антагонизмом. В «Тихом Доне» М.А. Шолохова это хорошо видно, например, на отношениях казачьей бедноты в лице Михаила Кошевого и представителей кулацкой семьи Коршуновых, отца и сына.
Если же говорить об иногородних, что на языке казачьих богатеев презрительно звучало как «чужаки», то их положение и вовсе было удручающим. Тут статистика такая: 49,6 процента этих бедолаг совсем не имели посевов, а 56,4 процента — рабочего скота. Оставалось наниматься к богачам в батраки или на крайне невыгодных условиях арендовать у них землю. На каждую мужскую душу у иногородних приходилось собственных и арендованных земель всего 0,06 десятины! Потому атаман Краснов и жаловался генералу Деникину на иногородних: «Они — почти все большевики».
Ненамного лучше было положение массы коренных крестьян. То есть на Дону сплетались в тугой узел острейшие противоречия, которые и определили особый накал борьбы, с шекспировской мощью запечатлённый гениальным сыном донской земли на страницах «Тихого Дона». 
— Он запечатлел и всю сложность этой борьбы, колебания казаков от красных к белым и обратно, мучительный для многих путь прозрения…
— Что ж, так было. И в своём исследовании я тоже не ухожу от этого. Но как бы ни складывались трагические обстоятельства Гражданской войны в казачьих районах, какой бы кровавой и жестокой она ни была, обвинять во всём этом большевиков и полностью оправдывать их противников не только не справедливо, безнравственно, но и, подчеркну, исторически недостоверно.
Мы уже коснулись конкретики, как и кем начиналась Гражданская война. Конкретно надо говорить и о жестокости — кто её сразу принялся безоглядно нагнетать.
Посланцы Дона на II Всероссийском съезде Советов в Петрограде проголосовали за переход государственной власти к Советам. И уже в конце октября 1917-го трудящиеся Ростова, Таганрога, ряда городов и посёлков Донбасса установили Советскую власть. Каков же был ответ на это? В книге я привожу опубликованный белоказачьим журналом «Донская волна» разговор между атаманом Калединым и руководителем Добровольческой армии генералом Алексеевым:
«Каледин. Трудновато становится. Главное — меня беспокоят Ростов и Макеевка.
Алексеев. Церемониться нечего с ними, Алексей Максимович. Видите ли, вы меня простите за откровенность, по-моему, много времени у вас на разговоры уходит, а тут если сделать хорошее кровопускание, тут и делу конец.
Каледин. Так, так… А на какие силы опереться? Вы ведь знаете, что у меня есть».
Но «хорошее кровопускание» рабочим и солдатам калединцами вкупе с алексеевскими «добровольцами» было устроено. Настоящая кровавая баня! Зверства карателей в Ростове, Таганроге, на шахтах и рудниках Восточного Донбасса вызвали шок даже у многих из тех, кто Советской власти не очень сочувствовал.
— «Церемониться нечего…» Из вашей книги видно, что такая установка стала основополагающей в действиях белоказачьих главарей не только против рабочих, солдат, вообще иногородних, но и против самих казаков, если они отказывались этих главарей поддерживать.
— Совершенно верно. И это — суть моего исследования. Ведь вот кричат о «расказачивании» как непростительном преступлении большевиков. Но при этом уже 90 лет гробовое молчание о том, что первым-то «расказачивание» начал проводить не кто иной, как атаман Краснов. А направлена была эта его изуверская акция против тех казаков, которые, вернувшись на Дон с фронта, приветствовали народную революцию и её исторические декреты, принимали прямое или косвенное участие в разгроме калединского мятежа, в установлении на Дону Советской власти и защите её от озверевшей казачьей верхушки.
— Казаки-фронтовики, как следует из вашей книги, доставили этой верхушке немало забот сразу же, когда она предприняла первые антиоктябрьские атаки.
— Когда Краснов двинул свой 3-й конный корпус на Петроград, приказу о наступлении подчинилась лишь часть войск корпуса — 1-я Донская и Уссурийская дивизии. Остальные замитинговали.
Когда же к концу 1917 — началу 1918 года почти все казачьи дивизии и полки вернулись с фронта на Дон, стало ясно: многие из них уже совсем не те, что были. Генерал Алексеев сообщал из Новочеркасска во французскую военную миссию в Киеве: «Казачьи полки, возвращающиеся с фронта, находятся в полном нравственном разложении. Идеи большевизма нашли приверженцев среди широкой массы казаков. Они не желают сражаться даже для защиты собственной территории, ради спасения собственного достояния».
— Это и стало главной причиной самоубийства атамана Каледина?
— Да, в своём последнем приказе к донским казакам от 28 января 1918 года, накануне самоубийства, он написал: «Большинство из остатков уцелевших полковых частей отказываются выполнять приказы по защите Донского края». Признание краха.
— И сменивший Каледина атаман Краснов решил жестокостью против непокорных «наводить порядок»?
— Жестокостью и, конечно, всемерной поддержкой иностранных штыков.
* * *
Всё не поместилось, здесь продолжение .
Скачать книгу доктора исторических наук, профессора, заслуженного деятеля науки РСФСР Павла Акимовича Голуба «Правда и ложь о «расказачивании» казаков»: https://yadi.sk/d/J_9odYZv6ySDR
Казаки за власть Советов. Расказачивание от Краснова
Казаки сдали своих. Трагическая история семьи Михайловых — Российская газета
Дискуссии между современными «красными» и «белыми» кажутся нескончаемыми. Ведется постоянный счет, на ком больше крови. При этом забывается главный принцип Гражданской войны — насилие порождает ответное насилие, остановить которое, кажется, невозможно.
Сыновья
Сто лет назад Южный Урал стал одним из центров Гражданской войны — весной 1918 г. здесь разгорелось мощное восстание оренбургских казаков против красных. В ночь на 4 апреля казаки совершили набег на Оренбург, истребив много советских работников. Жертвами набега стали даже женщины и дети. Красные смогли отразить нападение, после чего ответили жестокими мерами, характерными для борьбы с партизанским движением во все времена: стали сжигать казачьи станицы и истреблять повстанческих лидеров — офицеров. Оренбургский военно-революционный штаб выдвинул ультиматум всем казачьим станицам и поселкам: «На белый террор предателей офицеров, юнкеров и примыкающих к ним казаков, нападающих на революционных рабочих и крестьян, вырезающих их семейства с малолетними детьми, ответим же беспощадным красным террором, силою артиллерийского огня и силою рабоче-крестьянских революционных масс. Пусть все станицы и поселки помнят, что если какая-либо из них сделает хотя бы самое незначительное выступление против революционных рабочих и крестьян, она будет без всякого разбора виновных и невиновных сметаться с лица земли силою оружия революционных войск»1.
Именно тогда и произошла эта потрясшая многих даже в то суровое время трагедия. 9 апреля 1918 г. на станции Дубиновка Орской железной дороги были выданы казаками красным и расстреляны два казачьих офицера — родные братья, подъесаулы Василий и Михаил Михайловы. Василию не исполнилось и двадцати шести, Михаилу было тридцать лет. Несмотря на молодой возраст, оба уже успели повоевать в Первую мировую и заслужить боевые награды.
Станица Верхнеозерная на правом берегу Урала, где жили Михайловы, оказалась в сфере казачьего антибольшевистского восстания. Михайловы как офицеры возглавили две сотни местных казаков, которые собрались примкнуть к повстанцам и участвовать в набеге на Оренбург. Считалось, что идея оказать красным вооруженное сопротивление принадлежала их отцу — генералу Михайлову. Однако сам он впоследствии утверждал, что это решение принадлежало самим станичникам.
Впрочем, до Оренбурга казаки не доехали — набег был отбит, и сотни вернулись в свою станицу. Затем пришли известия о массовых расправах над подозревавшимися в набеге. Опасаясь наказания, верхнеозернинские казаки провели сход и отправили делегацию к красным на разъезд Кондуровский в 14 верстах от станицы.
По возвращении делегаты собрали станичников и объявили требования красных: восстановить в станице Советскую власть, выдать офицеров как зачинщиков сопротивления, в том числе семью Михайловых, и заплатить полмиллиона контрибуции. С требованиями казаки согласились, однако из всей семьи Михайловых удалось схватить только двух братьев, а их отец, генерал, сумел бежать к брату в станицу Гирьяльскую. Имущество Михайловых в период их отсутствия в станице раздали беднякам (позднее изъятое вернули).
Генерал Михайлов вспоминал о гибели сыновей: «Когда сыновья вернулись, первый, Михаил, а Василий еще был в Гирьяле2, я написал записку Василию и послал с извозчиком, чтоб Василий приехал обсудить втроем, что делать дальше, а между населением уже какое-то шло беспокойство, перешептывание. Я с Михаилом собрался уехать, но дожидался еще сына Василия, вдруг забежал Михаил и сказал: «Папа, большевики». Я бросился бежать в сторону Гирьяла и стал скрываться, а с Василием я разошелся — он приехал домой, и вечером его забрали, когда он доехал до дома, большевики»3. Корил ли себя генерал за записку, которая привела к гибели сына? Наверняка. Но об этом он промолчал.
Реконструировать обстоятельства расстрела позволили свидетельства с обеих сторон. Братья понимали, что их участь незавидна, и попросили позвать священника причаститься. По свидетельству очевидца, еще в родной станице «братья… настояли, чтобы их посадили в одни сани. Повели. Масса народу. Женщины, плача и причитая, провожали до окраины станицы.
Привезя на станцию, вновь высадили и велели отойти от полотна шагов на 15. Братья встали на колени, помолились Богу, перекрестили друг друга и, крепко обнявшись, расцеловались, потом оба крикнули: «Да здравствует казачество, умираем за казачество!»4 Однако казачья газета, напечатавшая в 1919 г. такую заметку, возможно, исказила последние слова расстрелянных, чтобы не пропагандировать монархические настроения.
Дополняет картину случившегося свидетельство организатора расстрела. В 1934 г. на заседании оренбургского землячества ветераны Гражданской войны со стороны красных делились своими воспоминаниями и откровениями. Бывший командир одного из первых красных отрядов Павел Селиверстович Курач (его именем названа одна из улиц Оренбурга) тогда рассказал: «Таких офицеров я встречал под Орском. Когда я ездил с отрядом, то поймал двух братьев Михайловых. У них были паспорта, как будто они из Пензенской губ[ернии] учителя, а фронтовики говорят, что это братья Михайловы.
Когда их стали допрашивать, то они говорить не желают, смотрят с презрением. Когда я уезжал из Оренбурга, то мы создали следственную комиссию. Туда входил Блиничкин и еще один анархист, фамилию я не помню, но в общем было 4 человека. Постановление этой комиссии я как начальник этого отряда утверждал. Когда утром вызвали в комиссию, я ничего не говорил, но комиссия постановила расстрелять, и приговор был утвержден. Когда их поставили к расстрелу, они закричали: «Да здравствует Николай II и казачество»5.
Согласно заметке из казачьей газеты, команду «пли!» выкрикнул один из братьев, Василий. Если верить этому свидетельству, братьев после расстрела добили штыками — на теле Василия насчитали 13 штыковых ран.
Казненных похоронили в родной станице. Белая печать использовала громкую казнь для нагнетания антибольшевистских настроений.
Отец
Расстрелянные были старшими сыновьями генерал-майора Федора Николаевича Михайлова — ветерана памирских походов, Русско-японской и Первой мировой войн. У генерала было еще пятеро сыновей и две дочери. Из сыновей Александр и Николай тоже были офицерами, в Гражданскую вместе с отцом и большинством казачьих офицеров пошли за атаманом А.И. Дутовым. Александр позднее ушел с казаками в Китай, судьба Николая все еще неизвестна.
Генерал Михайлов давно находился в отставке6 и занимался хозяйством (свое имущественное положение он считал средним, владел десятью коровами и шестью лошадьми, засевал 10-12 десятин земли7). Приказ о формировании сотен, по словам генерала, был получен из Оренбурга еще в конце 1917 г. Своей инициативы в этом вопросе Михайлов якобы не проявлял. Однако при отступлении из Оренбурга в начале 1918 г. атаман Дутов останавливался на несколько дней именно в доме Михайлова, причем к отцу вместе с атаманом приехал и сын Михаил8 — один из немногих оставшихся тогда верными Дутову его подчиненных. Дутов поехал дальше в Верхнеуральск, а Михаил остался у отца, что стоило ему жизни.
После бегства из родной станицы генерал Михайлов до июня 1918 г. скрывался у брата, не зная ни о Дутове, ни об ушедших с ним сыновьях. Летом 1918-го красные под ударами казаков и чехословаков ушли с казачьих земель. Вышел из подполья и стал служить белым генерал Михайлов. У белых он большой карьеры не сделал: летом 1918-го председательствовал в комиссии по реорганизации и ликвидации утративших свое значение военных учреждений, осенью руководил обучением мобилизованных казаков, не призванных в строевые части, а в начале 1919 г. отчислен от этой должности с оставлением в отставке.
Месть
Одержавшие временную победу белые стали вершить суд и расправу над приверженцами красных. При встрече генерала Михайлова с атаманом Дутовым безутешный отец, естественно, просил привлечь к ответственности тех, кто выдал его любимых сыновей на расправу. Дутов на это ответил: «Подайте заявление»9.
Впоследствии на суде генерал Михайлов свидетельствовал: «Я верил своим казакам и когда узнал, что они расстреляли моих сыновей, я разочаровался в них. Я с ними жил в хороших отношениях, если они меня исключали10, то это была кучка из 3-4 человек — горлопанов…»11.
Организаторы казни были известны белым. В газете «Оренбургский казачий вестник» прямо отмечалось, что расстрел был организован «карательным отрядом под начальством Курача и Назаренко»12. Однако Курач сражался в рядах Красной армии, и белое правосудие до него добраться не могло. Можно было наказать только выдавших Михайловых станичников, которые остались дома.
Генерал Михайлов, пытаясь впоследствии оправдаться перед советским судом, вспоминал о своих сомнениях: «Я долго раздумывал, как поступить, с одной стороны, я должен был как христианин простить, но, с другой стороны, жалко было сыновей, что погибли молодыми, не пожившими, и что их расстреляли свои же казаки, которые посылали их воевать. И я в конце концов решил подать заявление»13. «У меня появилось желание не оставить без наказания поступок казаков, что они расстреляли невинных моих детей»14, — добавил Михайлов.
29 июля 1918 г. Михайлов выступил вне очереди на Чрезвычайном съезде 1-го военного округа Оренбургского казачьего войска и попросил привлечь виновных в выдаче детей к суду и возместить убытки. Съезд предложил передать дело в военно-следственную комиссию, а на предмет возмещения убытков обратиться в комиссию помощи потерпевшим15.
В станицу прибыла следственная комиссия. «Доброжелатели» составили список участников выдачи, ставший по сути расстрельным. Позднее в этом заподозрили помощника станичного атамана хорунжего Дмитрия Елизаровича Горбунова, представшего за это перед советским правосудием. Однако генерал Михайлов в качестве составителей списка назвал других лиц, умерших ко времени советского расследования. Сам Михайлов принимал участие в расследовании, а также выступал в печати на эту тему. При выдаче сыновей Михайлов не присутствовал и, как утверждал позднее, знал только пятерых делегатов, ездивших к красным, а в остальном доверился списку.
В августе 1918 г. в станице арестовали 18 человек16. Одного из арестованных, казака Василия Лошкарева, застрелили без суда и следствия по дороге, другого, случайно арестованного, по просьбе генерала освободили. 22 сентября генерал Михайлов выступил перед депутатами 3го чрезвычайного Войскового Круга Оренбургского казачьего войска, рассказав об обстоятельствах выдачи сыновей на расправу. После этого он попросил лишить казачьего звания и выселить из станицы виновных, имена которых перечислил. Казнить их генерал, судя по сухим строчкам протокола заседания, не призывал.
В обсуждении принял участие депутат Верхнеозерной станицы фельдшер Александр Сергеевич Беленинов, который от имени избирателей выразил сочувствие несчастью Михайлова, сообщил о расстреле одного из фигурантов и предании суду остальных. В духе идеализма тогдашней демократической интеллигенции Беленинов добавил, что «одними карами ограничиться нельзя. Чтобы подобные явления в будущем не имели места, необходимо повысить культурный уровень населения и восстановить утраченную им связь с историей казачества, а для этого нужно учиться, учиться и еще раз учиться»17. Круг постановил принять доклад генерала к сведению.
Перед военно-полевым судом в Оренбурге в сентябре 1918 г. предстали шестнадцать человек: одиннадцать из них расстреляли, пятерых сослали в Восточную Сибирь на каторгу. Давал показания и Михайлов. Публику в зал заседания не пускали. Атаман Дутов якобы утвердил приговор в отношении своих казаков не сразу, а лишь после целого дня колебаний и передачи непопулярного решения на усмотрение Войскового Круга18.
Суд
Генерал Михайлов отступил с белыми в Сибирь и обосновался в Омске, где служил в Военном экономическом обществе. Затем перебрался в Ново-Николаевск. Когда туда пришли красные, устроился заведовать красноармейскими лавками. В разгар НЭПа организовал с несколькими партнерами торговую компанию, которая прогорела. Затем распродал имущество и уехал в Семипалатинск и в Омск. Там и вскрылось его генеральское прошлое. Михайлова сначала уволили с нового места службы, а затем арестовали.
В 1920-е гг. начались судебные процессы над бывшими белыми. Весной 1926 г. на имя оренбургского губернского прокурора поступило заявление гражданина П.А. Косарева, в котором сообщалось, что по вине генерала Михайлова в октябре 1918 г. расстреляны казаки Верхнеозерной станицы. Полгода генерал находился на свободе под поручительство, но затем был заключен в Оренбургский губернский исправительно-трудовой дом (нетрудоспособная жена и учившаяся в школе дочь в это время бедствовали).
Следствие велось тщательно. Опрашивались многочисленные свидетели. Показания дал выживший фигурант дела И.Н. Петров, попавший в 1918 г. по малолетству на каторгу,19 и другие лица. Сам Михайлов отрицал причастность к формированию казачьих сотен против красных. Обвинение он считал «совершенно нелепым»20. Другой фигурант дела, Горбунов, пытался откреститься от составления расстрельного списка, найдя свидетельницу того, что список был составлен казаком Г. Кузьминым21. Об этом же свидетельствовал и Михайлов, однако суд к этим доводам не прислушался.
29 ноября 1927 г. Михайлов предстал перед выездной сессией губернского суда вместе с составителем расстрельного списка Горбуновым на месте событий в станице Верхнеозерной, где проживала основная масса свидетелей. Тогда в связи с амнистией к 10-летию Октябрьской революции фигурантов освободили из исправительно-трудового дома под подписку о невыезде.
С 24 по 27 февраля 1928 г. проходили новые заседания суда. Был вызван и бывший депутат Вой-скового Круга Беленинов, уклонившийся от явки по болезни22. Выступило множество свидетелей, в судебных заседаниях участвовали адвокаты. Михайлов и Горбунов виновными себя не признали. Михайлов отрицал свое руководство формированием казачьих сил против красных. О причинах того, что сыновья пошли против большевиков, он говорил: «Мои сыновья как офицеры воспитаны в этом духе, и их честь заставила идти воевать»23. Бывший генерал сделал смелое заявление, что счел расстрельный приговор причастным к гибели сыновей казакам жестоким, но не считал себя виновным в этом: «Я, конечно, хорошо разбирался, что значат «красные» и «белые», и знал, что рабы восстали против господ, но я не хотел принимать участия в подавлении этих рабов, т.к. был совершенно аполитичен»24. В последнем слове 69-летний Михайлов апеллировал к своему преклонному возрасту и просил суд позволить ему умереть на свободе25. По итогам заседания Михайлова и Горбунова вновь взяли под стражу.
Суд по статье 58-11 Уголовного кодекса РСФСР приговорил бывшего генерала Михайлова к расстрелу с заменой в связи с амнистией десятью годами лишения свободы со строгой изоляцией и с поражением во всех политических правах на пять лет. Полугодичное предварительное заключение с ноября 1926 г. по март 1927 г. и с сентября по ноябрь 1927 г. было учтено. Горбунова приговорили к трем годам лишения свободы со строгой изоляцией и с поражением в правах на два года. Его полугодичное пребывание под стражей также было учтено26. Оренбургская газета «Смычка» откликнулась на процесс заметкой с хлестким названием «Палачи»27.
Михайлов пытался оспорить суровый приговор, его супруга обращалась в Верховный суд РСФСР и в общество помощи политзаключенным к Е.П. Пешковой, но из этого ничего не вышло. В письме к Пешковой были и такие строки: «Возможно, что с точки зрения моральной этики поступок его был и аморален, но ведь надо же понять, что нельзя от родного отца требовать полного самоотвержения. Такому героическому, я бы сказала, непротивлению злу не всякий человек способен. Если же принять во внимание всю ту обстановку, при которой происходили все эти события, то психическое и моральное состояние моего мужа в тот момент было вполне лояльно. Общество само выбрало моих сыновей командирами отрядов против Советской власти, но потом само же из-за своих личных интересов решило отыграться на счет их молодых жизней. Не успела еще кровь их остыть, как политические события изменились, и вот под свежим впечатлением всего этого отец решил пожаловаться на свою судьбу.
Через 10 лет на заре второго десятилетия существования Советской власти суд пролетарский нашел действия моего мужа террористически направленными против Советской власти.
Его можно судить в данном случае лишь за то, что он не мог побороть в себе родительских чувств и принес жалобу, но с политикой и контрреволюцией ничего общего не имел»28.
Горбунов в 1930 г. вышел на свободу. Михайлов, по некоторым данным, прожил более 90 лет. В 1993 г. обоих реабилитировали как репрессированных по политическим причинам.
P.S.
Кровавая круговерть не пощадила никого в той истории. Сегодня не разобрать, кто запустил этот маховик — красные или белые. В 1918-м не без помощи генерала Михайлова были расстреляны казаки, причастные к выдаче его детей на казнь. Те события позднее сломали жизнь и самому генералу. В 1937 г. во «враги народа» по обвинению в причастности к «антисоветской казачьей повстанческо-террористической организации» (почти то, в чем обвинялись братья Михайловы) записали организатора их расстрела П.С. Курача. Его прах покоится на полигоне в «Коммунарке». Советская власть добралась и до брата расстрелянных Александра, осевшего в китайском Харбине. После Второй мировой он был арестован, вывезен в СССР и попал в лагеря. Освободившись, поселился в Челябинске рядом с оставшимся в живых братом Леонидом.
1. Известия Оренбургского губернского исполнительного комитета Советов рабочих, крестьянских и казачьих депутатов. 1918. N 49. 11.04. С. 1.
2. Станица Гирьяльская.
3. Государственный архив Оренбургской области (ГАОО). Ф. Р-636. Оп. 2. Д. 62. Л. 124-124об.
4. Мученики казачества // Оренбургский казачий вестник. 1919. N 63. 10.04. С. 2.
5. Оренбургский государственный архив социально-политической истории. Ф. 7924. Оп. 1. Д. 221б. Л. 154.
6. РГВИА. Ф. 409. Оп. 2. Д. 30139. П/с 331-780; Ганин А.В., Семенов В.Г. Офицерский корпус Оренбургского казачьего войска 1891-1945. Биографический справочник. М., 2007. С. 371-372.
7. ГАОО. Ф. Р-636. Оп. 2. Д. 62. Л. 123.
8. Там же. Л. 124.
9. Там же. Л. 125.
10. Из казаков.
11. ГАОО. Ф. Р-636. Оп. 2. Д. 62. Л. 124об.
12. Мученики казачества. С. 2.
13. ГАОО. Ф. Р-636. Оп. 2. Д. 62. Л. 125.
14. Там же. Л. 125об.
15. Протокол N 6 заседания Чрезвычайного съезда 1го округа Оренбургского казачьего войска от 29.07.1918.
16. ГАОО. Ф. Р-636. Оп. 2. Д. 62. Л. 1об.
17. Протоколы 3го чрезвычайного Войскового Круга Оренбургского казачьего войска. Оренбург, 1918. С. 60.
18. ГАОО. Ф. Р-636. Оп. 2. Д. 62. Л. 125, 140.
19. Там же. Л. 22-22об.
20. Там же. Л. 28.
21. Там же. Л. 108.
22. Там же. Л. 116.
23. Там же. Л. 124.
24. Там же. Л. 126.
25. Там же. Л. 138.
26. Там же. Л. 141-141об.
27. Смычка. 1928. N 53 (858). 02.03. С. 7.
28. ГА РФ. ]Ф. Р-8409. Оп. 1 Д. 247. Л. 155об..
Выражаю благодарность директору Государственного архива Оренбургской области И.А. Джим, заведующему читальным залом архива Б.А. Мелконяну и к.и.н. В.Г. Семенову за содействие в подготовке статьи.
* Исследование осуществлено при финансовой поддержке Российского фонда фундаментальных исследований в рамках проекта N 17-81-01022 а(ц) «История Гражданской войны в России 1917-1922 гг. в документах офицеров русской армии».
Красный гусар против белых казаков
В начале Гражданской войны в России у красных явно не хватало профессиональных кавалеристов. И здесь весьма кстати пришлись сабли освобожденных из лагерей военнопленных венгерских гусар. Одним из них был 30-летний вахмистр Лайош Винерман. «Словами передать не могу, какой он был красивый!» — так машинистка Пугачёвского уездкома Н. Павлова 40 лет спустя вспоминала о встрече с командиром Астраханского интернационального полка. Впрочем, красотой качества отважного гусара не ограничивались.
Из жестянщиков в гусары и комиссары
Енё Лайош Винерман (Jenő Lajos Wienermann) родился в 1888 году в венгерском городке Ясберень, что неподалёку от Будапешта. С юных лет он помогал отчиму-жестянщику и сам освоил ту же профессию. В Ясберене же парень вступил в социал-демократическую партию и стал участвовать в профсоюзном движении. В 1914 году он уже был секретарём городского профсоюза жестянщиков.
С началом Первой мировой войны Винермана призвали в императорскую и королевскую армию, в один из гонведских гусарских полков. На фронте он завоевал репутацию храброго кавалериста и был произведён в вахмистры, но в 1915 году попал в русский плен. После нескольких месяцев ожидания в Дарницком фильтрационном лагере его отправили по этапу в Томский лагерь военнопленных.
Слева портрет Лайоша Винермана (1888 — 1918). Справа рисунок из книги З.А. Дымова «Мои дорогие друзья», изображающий венгерских пленных в тоцких лагеряхЛагерь в Томске оказался, наверное, наиболее политизированным из всех лагерей на территории Российской империи. Военнопленные здесь были расколоты не просто на солдат и офицеров, как во всех остальных лагерях, но и на группы по политическим взглядам и убеждениям. Винерман сразу же сблизился с группой социалистов, которую возглавляли Бела Кун и Ференц Мюних — одни из самых известных впоследствии венгерских революционеров и коммунистических деятелей, чьи биографии широко представлены в литературе и на просторах интернета. Ференц Мюних, кадровый офицер, делил все своё офицерское довольствие и посылки из дома с солдатами-социалистами, чем ещё сильнее сплачивал их политическую группу и вызывал открытую неприязнь остальных офицеров.
Политические дебаты в лагере проходили на повышенных тонах и зачастую переходили в открытые потасовки. Винерман никогда не считался блестящим оратором, но его уверенность в себе, недюжинная сила и умение драться любыми подручными предметами пришлись очень кстати группе социалистов. Само его присутствие и спокойный взгляд снижали накал страстей участников дебатов. Хотя Винерман никогда не писал статей и не умел вести теоретические споры, Бела Кун и Ференц Мюних быстро стали считать его своим близким другом. Винерман же усиленно занимался самообразованием, чтобы подтянуться к уровню новых друзей.
После Февральской революции 1917 года лагерный режим значительно ослаб. Винерман, движимый тоской по родине, а также имея намерение вести агитационную работу среди солдат Австро-Венгерской армии за прекращение войны и установление советской власти, предпринял попытку побега. Ему удалось «зайцем» доехать до Белоруссии, где во время перемирия и солдатского братания он попытался перейти линию фронта на участке германских войск.
Венгерские интернационалисты в Николаевске, в ноябре 1918 года переименованном в Пугачёв. Николаевский уезд был основным районом действия отряда ВинерманаРядовые немецкие стрелки беспрепятственно пропустили венгра в тыл, но там Винерман нарвался на офицерский патруль, который наводил порядок и загонял солдат обратно в окопы. Увидев человека в русской шинели, патруль вскинул винтовки, и офицер приказал ему немедленно убраться. Лайошу ничего не оставалось, как вернуться обратно. С линии фронта он вернулся в Минск и попал в самую гущу революционных событий в городе. Там же он вступил в отряд Красной гвардии городского комитета российской компартии и был назначен комиссаром его формируемого интернационального подразделения.
На этом посту Винерман развернул бурную деятельность. В первую очередь он разослал агитационные листовки в минские лагеря военнопленных, и вскоре в отряд начали записываться чехи, словаки, сербы и хорваты из убеждённых социалистов и коммунистов — в Белоруссии сидели преимущественно военнопленные славянских национальностей. Подразделение Винермана внушительно разрослось, обрело самостоятельность и стало именоваться 1-м Минским интернациональным отрядом Красной гвардии.
В феврале 1918 года отряд Винермана принял участие в неудачной обороне Минска от наступавших германских войск. Части РККА были разбиты и оставили город. Винерман с несколькими бойцами смог пробиться из окружения, но самого отряда больше не существовало. Штаб или хотя бы какое-то командование красных интернационалистам в хаосе отступления найти не удалось, и было решено пробираться в Москву.
Бойцы 1-го батальона 1-го Московского интернационально отряда. В кадр попали люди как минимум шести национальностейВ Москву похудевший и оборванный Винерман пришёл в развалившихся сапогах в марте 1918 года. В таком виде он явился в Наркомвоен и спросил, где ему найти венгерскую секцию, в которой и встретил Белу Куна. Тот представил его командиру 1-го Московского интернационального отряда Тибору Самуэли. После короткого собеседования Винерман был сразу же назначен командиром 1-го батальона отряда. Это подразделение, состоявшее из венгров, немцев, латышей и китайцев, охраняло Кремль. В штабе батальона новый комбат лично принимал добровольцев и проводил с ними собеседования. За месяц батальон вырос до 700 штыков и стал полноценной боевой единицей.
В конце мая 1918 года Винермана командировали в Астрахань для помощи местным советам в формировании интернациональных отрядов. С ним вызвались ехать 300 добровольцев батальона, преимущественно бывших военнопленных. В Астрахани подразделение Винермана стало называться 1-м Московским интернациональным отрядом — названия у интернационалистов редко блистали оригинальностью и часто повторялись.
После начала мятежа чехословацкого корпуса захватившие Самару легионеры соединились с казаками атамана А.И. Дутова. Перед командованием красных встала реальная опасность прорыва объединённых сил белых и легионеров на южном направлении и соединения их с «южной контрреволюцией». В Николаевском и Новоузенском уездах Самарской губернии, которые частично пока оставались под контролем красных, начала спешно выстраиваться оборона.
Наиболее надёжной и боеспособной частью красных на данном направлении был отряд В.И. Чапаева. В подкрепление чапаевцам на фронт у Красного Кута из Астрахани выслали отряд Винермана. В первых же боях отряд, хотя и понёс потери, вырос до 500 штыков — во многом за счёт перебежчиков из чехословацкого корпуса. В основном это были идейные социалисты и коммунисты, а также венгры, попавшие в словацкие подразделения, и беглые военнопленные из Новоузенского лагеря.
Бойцы чапаевского отряда называли бойцов Винермана «астраханцами». Интернационалисты не возражали, и вскоре в документах отряд стал называться Астраханским интернациональным полком — 500 штыков для того времени и места являлись внушительной силой, и называться батальоном было попросту несолидно. В июле 1918 года полк окончательно влился в Александров-Гайскую группу Чапаева, но действовал обособленно, прикрывая фланги. Чапаев предоставил Винерману широкую оперативную самостоятельность ввиду наличия у полка серьёзного козыря — трёх эскадронов венгерских гусар.
Злые глаза 4-й армии
В 1918 — начале 1919 гг. кавалерия красных, особенно на Восточном фронте, безнадёжно проигрывала профессиональной казачьей кавалерии белых. 4-я армия РККА, в которую входила группа Чапаева, хотя и значительно превосходила противника в пехоте, могла выставить не более 2300 сабель, из которых лишь 1000–1200 человек имели хороших лошадей и являлись обученными кавалеристами.
Противник располагал здесь отрядами конных казаков общей численностью до 9700 сабель с профессиональным командованием. По сути, казачьи разъезды занимали всё пространство между населёнными пунктами, контролируемыми красными. Они перехватывали гонцов, уничтожали мелкие разъезды красных, захватывали пленных и немедленно сообщали командованию белых обо всех передвижениях красноармейских частей. В итоге, уступая в кавалерии, красные так же безнадёжно проигрывали белым в разведке.
Шандор Келлнер (довоенное фото)Своих профессиональных кавалеристов красные берегли для серьёзных столкновений, остальные же конные подразделения годились только для ближнего дозора. Небольшие отряды кавалеристов в отрыве от своей пехоты казаками уничтожались, а посылаемые в разведку пехотные роты с пулемётами попросту блокировались в степи и вынуждены были после израсходования воды с боями и потерями отступать. Занимавшие населённые пункты красные части оставались практически слепыми и зачастую не представляли, что делается у ближайших соседей. Белые могли свободно совершать внезапные налёты на небольшие гарнизоны красных и мгновенно занимать оставленные ими населённые пункты.
В декабре 1917 года в Саратовском лагере военнопленных рядовые и унтер-офицеры венгерских гусарских полков — всего 300 человек — сформировали интернациональный отряд Красной гвардии. Когда для гусар выделили лошадей, отряд стал гордо называться 1-м Саратовским интернациональным кавалерийским полком. Командовал им гусарский лейтенант Шандор Келлнер. В плену гусары носили всевозможные обноски, сберегая свою форму, за которой тщательно ухаживали: красные бриджи, синие ментики и красные гусарские кепи.
22 июня 1918 полк присоединился к отрядам 4-й армии РККА, наступавшим на линии Красный Кут — Новоузенск с целью возвращения захваченного белыми в ночь на 17 июня Новоузенска. В ходе сражения за город утром 24 июня гусары находились в центре построения красных. Против них начала разворачиваться батарея белых, но гусары без команды на галопе атаковали и захватили её, изрубив прислугу саблями. Тогда же в расположение гусар прибежали несколько венгров из Новоузенского лагеря и сообщили, что в городской тюрьме идёт массовая расправа над пленными, среди которых много венгров. В самом лагере белые уже утопили всех коммунистов и социалистов.
Кадр из венгерского фильма «Звёзды и солдаты» (Csillagosok, Katonák) в несколько рафинированном виде показывает расправу белых над красноармейцами-венграмиГусары, несмотря на то что по всему фронту шёл бой, помчались прямо в город, не обращая внимания на стрельбу со всех сторон. На окраине города они на скаку атаковали отряд белых, которые вели на расстрел партию пленных, и изрубили его. Но это была последняя партия — за ночь белые расстреляли 160 красноармейцев, в том числе 46 венгров. В тот же день белые бежали из города.
На следующее утро гусарские эскадроны были посланы на охрану железнодорожной ремонтной бригады, которая восстанавливала разрушенные казаками пути. Там к ним присоединился отряд Винермана. Гусары настолько обрадовались встрече с соплеменником, да ещё и умеющим говорить по-русски, что немедленно потребовали у командования перевода их в Астраханский интернациональный полк. Так у Лайоша Винермана появилось 300 отчаянных рубак.
Взятие Александрова Гая
В августе 1918 года Астраханский и Саратовский кавалерийский интернациональные полки были реорганизованы в отдельную Александров-Гайскую группу Винермана. Группа базировалась на Новоузенск и в её задачи входили наступление на Александров Гай и прикрытие правого фланга и тыла 1-й Самарской (позднее 25-й) дивизии Чапаева.
На рассвете 21 августа казаки Дутова силами до 3000 сабель предприняли внезапное нападение на Новоузенск. В городе в тот момент находились Новоузенский стрелковый полк и группа Винермана. Казакам удалось отрезать на окраине города гусар, но в центре они встретили столь плотный огонь, что были вынуждены отступить. При отступлении они попытались уничтожить гусарские эскадроны, но венгры во главе с Шандором Келлнером организовали оборону в домах, а потом и вовсе бросились в сабельную контратаку. При этом, согласно более поздним «легендарным» воспоминаниям ветеранов отряда, Келлнер, увлекая гусар за собой, прокричал: «Не умирать, братья, пока не изрубим эту сволочь!»
Отступление казаков превратилось в паническое бегство. Винерман на бронеавтомобиле во главе вскочивших в седла гусар преследовал бегущего противника 15 вёрст. Согласно явно завышенным оценкам красных, при преследовании гусары изрубили 400 казаков — победные реляции во все времена одинаковы. Главной же для гусар целью преследования был захват казачьих лошадей, которые стали отличным пополнением для конского состава группы.
С начала сентября Винерман был полностью сосредоточен на выполнении главной задачи группы — взятии Александрова Гая. Эта операция была своеобразным делом чести для красных, так как с мая в ходе непрерывных чисток и карательных операций белые казнили в селе более 700 коммунистов и пленных красноармейцев. Знаменитые фотографии расстрелов были сделаны именно там.
Белые позируют у тел расстрелянных красноармейцев в Алесандровом ГаеВесь конец августа и начало сентября группа Винермана вынуждена была отвлекаться на подавление кулацких восстаний, поднимаемых зажиточными крестьянами при участии казачьих разъездов в тылу красных. Только ко второй половине сентября Винерману удалось высвободить силы для решительного удара. 21 сентября при поддержке бронеавтомобилей и двух батальонов Новоузенского полка группа Винермана штурмом взяла Александров Гай. Павших при штурме бойцов похоронили в братской могиле вместе с эксгумированными телами жертв белого террора. На общей могиле был воздвигнут обелиск.
Неделю после взятия села группа Винермана отдыхала и приводила себя в порядок. В эти же дни случилось знаменательное событие — в отряд впервые прибыло из Москвы пополнение. Там, несмотря на все перипетии, продолжали считать отряд 1-м батальоном Московского интернационального отряда. Пополнение состояло всего из 11 кавалеристов: семи венгров, двух немцев, одного итальянца и одного негра. Он оказался сенегальским цирковым акробатом Жоржем, который ещё до войны приехал в Москву на гастроли. В группе, а затем и в Чапаевской дивизии, Жорж зарекомендовал себя отличным конным разведчиком. После войны он сделал неплохую кинокарьеру, снимаясь под именем Кадор Бен Саиб в первых советских художественных кинофильмах.
Гусарский байкер: с коня на мотоцикл
28 сентября казаки крупным отрядом провели разведку окрестностей Александрова Гая и захватили в плен двух бойцов из отряда Винермана, после чего расположились в 18 вёрстах от города в посёлке Березовский и стали наблюдать за красными.
Утром 29 сентября к посёлку явился парламентёр красных с предложением обменяться пленными, на что казаки ответили решительным отказом. На следующий день Винерман взял ручной пулемёт, сел в легковой автомобиль и, в сопровождении ещё одного легкового автомобиля, вооружённого станковым пулемётом, и одного бронеавтомобиля, отправился выручать пленных. Всего импровизированный ударный отряд насчитывал 15 человек.
Передовой отряд белых стоял на хуторе в шести вёрстах от Александрова Гая. Внезапное появление венгров застало врага врасплох. Рассредоточив для ведения перекрёстного пулемётного огня автомобили, бойцы Винермана с трёх сторон приблизились к хутору. Казаки в это время спокойно обедали. Как только пулемётчики по команде одновременно открыли огонь, казаки попытались спастись по единственной не перекрытой дороге, которую поливал огнём из ручного пулемёта сам Винерман. Из огненной ловушки удалось вырваться немногим: большинство казаков погибли от пуль или утонули в ручье, огибавшем хутор, а 15 человек попали в плен. Спасти своих пленных Винерману не удалось: казаки зарубили их ещё до рейда венгров.
Самокатчик Российской императорской армии на мотоцикле из модельного ряда «Индиан Пауэрплюс». Подобные машины в больших количествах закупала армия США, поставлялись они и в Россию. Вероятнее всего, подобный «стальной конь» в итоге достался и Лайошу ВинермануВ бою погиб лишь один боец Винермана. Одним из зарубленных казаками пленных венгров был родной брат гусара Ференца Мюллера. Когда он увидел мёртвое тело, то вскочил на лошадь и бросился догонять и рубить казаков. Мюллер вырвался далеко вперёд и был застрелен.
Согласно оперативной сводке штаба 4-й армии №1476 на 10:00 2 октября 1918 года, Винерман захватил на хуторе 122-мм гаубицу с большим запасом снарядов, два трёхдюймовых орудия, два пулемёта, 36 винтовок, 19 шашек, 19 лошадей, телефоны, кабель и другое военное имущество. Самым примечательным трофеем стал «великолепный скоростной мотоцикл» американской фирмы «Индиан», который Винерман тут же забрал себе. В дальнейшем он и в походе, и в бою передвигался исключительно на мотоцикле, приторочив к седлу гусарскую саблю и прихватив ручной пулемёт с запасом ручных гранат.
Возвращение отряда в Александров Гай было встречено ликованием жителей и красноармейцев.
Ранее, 28 сентября, когда казаки проводили свою разведку, Винерман по просьбе Чапаева командировал своих конных разведчиков и полуэскадрон в Интернациональный полк 1-й Самарской дивизии, не имевший собственной кавалерии. Полк прорвал фронт армии Комуча и вышел к железнодорожной ветке Сызрань — Самара в районе станции Майтуга, создав угрозу полного окружения отступавшего из Сызрани противника. 1 октября Интернациональный полк разобрал пути у станции Сретенка (ныне Звезда), устроив крушение двух эшелонов Комуча и чехословацких легионеров, и направился в сторону Иващенково на помощь восставшим накануне рабочим.
Район боевых действий и положение противников к 10 октября 1918 годаВ ночь на 2 октября уже на подходе к Иващенково полк догнали подошедшие из Сызрани четыре воинских эшелона отступавших белых, а со стороны Андросовки ударили в тыл чехословацкие легионеры. Интернационалисты оказались в окружении и сутки вели упорный бой, безуспешно пытаясь пробиться в Иващенково, где рабочие и примкнувшая к ним вооружённая охрана завода из последних сил сдерживали на баррикадах подошедшие из Самары чехословацкие части. В ночь на 3 октября оборона рабочих в Иващенково рухнула; к интернационалистам прорвались несколько групп уцелевших защитников. Полк, потеряв 600 человек убитыми и расстреляв все патроны, поднялся в последнюю штыковую атаку, прорвал кольцо врага и вышел из окружения в районе хутора Татаринов у станции Майтуга.
В Иващенково войска Комуча и чехословацкие легионеры, подстёгнутые самарской комучевской прессой, в течение двух суток вели жестокую расправу над пленными и семьями рабочих, расстреляв и переколов штыками свыше 1000 человек. В поисках укрывшихся рабочих истязали и убивали женщин, детей и стариков. В результате в посёлке осталось такое большое количество сирот, что после освобождения Самары советским властям пришлось в срочном порядке организовывать для них детские дома.
Последний бой Лайоша Винермана
7 октября 1918 года части РККА взяли Самару. Командование красных, стремясь развить успех, разработало план дальнейших наступательных операций. 1-я армия должна была наступать от Самары на Бугуруслан, Уфу и Стерлитамак, не давая противнику закрепиться в стратегически важных пунктах и стараясь оседлать железную дорогу. 4-я армия главными силами выступала бы на Бузулук и Оренбург, стремясь сковать и отбросить главные силы атамана Дутова, а также наносила бы своим правым флангом отвлекающий удар на Уральск.
Увы, план приняли без учёта реальной обстановки на местах. Бойцы Самарской дивизии даже несколько раз поднимали открытый бунт, отказываясь выступать на Бузулук. Фронт 25-тысячной 4-й армии растягивался на 400 километров, от Самары до Александрова Гая, при этом Оренбургская и Уральская казачьи армии вместе превосходили её численно. Снова игнорировалось подавляющее преимущество противника в кавалерии: части 4-й армии отстояли друг от друга на расстоянии в 2–3 дневных перехода, не могли вести дальнюю разведку и своевременно приходить на помощь соседям. Белые же могли скрытно накапливать в тылу частей 4-й армии ударные группировки, превосходящие по численности отдельные отряды красных, и громить наступающих по частям. Так в дальнейшем и произошло.
Боевые действия группы Винермана в районе Александрова Гая и Киргизской Таловки10 октября штабы 1-й и 4-й армий, игнорируя Москву, заключили между собой соглашение о том, что на Бузулук поведёт наступление 1-я армия, а 4-я постарается сосредоточенным ударом взять Уральск и Илецкий городок.
12 октября командарм Т. С. Хвесин отдал приказ о наступлении. Интернациональный полк и 1-я бригада Самарской дивизии, стоявшие в Самаре, вели наступление на Бузулук совместно с частями 1-й армии. Основной удар на Уральск наносила группа Чапаева в составе Балашовского и Пензенского стрелковых полков при поддержке Гарибальдийского кавалерийского полка. С флангов её прикрывала бригада под командованием А. В. Сапожкова из 22-й стрелковой дивизии. На самом правом фланге армии самостоятельно действовала Александров-Гайская группа Винермана. Перед ней стояла задача прочно удерживать правый фланг армии и по возможности вести наступление на станицу Сломихинская и город Лбищенск, угрожая коммуникации Гурьев — Уральск. Впоследствии, в 1919 году, командующий 4-й армии М. В. Фрунзе оценит это направление как ключевое для взятия Уральска.
Группа Винермана насчитывала 500 штыков, 250 сабель, 15 пулемётов и четыре артиллерийских орудия. Тот же фронт со стороны белых занимала группа полковника Н.Н. Бородина численностью 700 штыков и 700 сабель при 17 пулемётах и четырёх орудиях (на приведённой карте допущена ошибка). Бородин также вёл наблюдение за бригадой Сапожкова.
13 октября Винерман выступил из Александрова Гая на село Киргизская Таловка. Полковник Бородин, оставив перед Сапожковым небольшие пикеты, скрытно пошёл вслед за Винерманом. На подходе к селу Бородин пустил наперерез красным одну казачью сотню для обстрела и беспокойства колонны Винермана. Гусарские эскадроны, однако, тут же вступили в перестрелку с казаками и начали их обходить. Казаки поспешно отступили к своим основным силам.
К вечеру Винерман занял Киргизскую Таловку. Бородин, получив достоверные сведения о численности отряда красных и верно оценив обстановку, перерезал дорогу Киргизская Таловка — Александров Гай, прервав сообщение Винермана с бригадой Сапожкова, которая и так находилась слишком далеко, чтобы в случае чего прийти на помощь.
На рассвете 14 октября, подтянув пехотные подкрепления, Бородин с двух направлений — востока и севера — повёл наступление на Киргизскую Таловку, рассчитывая застать красных врасплох и прижать их к болотистой речке Малый Узень.
Однако бойцы Винермана оказались начеку и вступили в ожесточённую перестрелку. Винерман, введя свою пехоту в бой, отвёл кавалерию за село и принялся строить эскадроны для атаки в тыл и фланг наступавшей с востока белой пехоты. В этот момент Бородин ошибочно посчитал, что все части красных уже ввязались в бой, и бросил в атаку по дороге Александров Гай — Киргизская Таловка 9-й казачий полк.
Передовые сотни казаков ворвались в село и внесли смятение в пехотные цепи красных. Винерман мгновенно оценил обстановку, пересел с мотоцикла на коня и повёл гусар в контратаку. Казаки, не ожидая серьёзного сопротивления и надеясь на свою численность, поскакали навстречу венграм. Враги на полной скорости сшиблись прямо в центре села. В короткой ожесточённой схватке ворвавшиеся в село казаки были изрублены, их остатки бросились назад. Гусары стали их преследовать и, выскочив за околицу, столкнулись с основными силами 9-го казачьего полка.
Отставшие сотни ехали к месту боя рысью и не успели поднять лошадей в галоп, но, ощетинившись пиками, охватили гусар кольцом и стали сжимать его. Отступать красным кавалеристам было некуда. Винерман, отводя саблей казачьи пики, выхватил маузер и принялся в упор стрелять по казакам. Остальные гусары, у кого были револьверы, последовали его примеру. В стене казаков образовались бреши, и гусары тут же ринулись в них, молниеносно орудуя саблями. Не имевшие серьёзных навыков фехтования казаки дрогнули и побежали. От разгрома полк спасла спешно выдвинутая Бородиным вперёд конная батарея, которая шрапнельным огнём загнала ловивших казацких лошадей гусар обратно в село.
К 10:00 белые прекратили атаку и стали отходить для перегруппировки и передышки к селу Шанды-Куль. Всё поле перед Киргизской Таловкой и улицы села были завалены трупами людей и лошадей. На северной окраине села Винерман построил отряд, чтобы оценить потери. Выяснилось, что белые увели собой нескольких пленных. Зная, какие истязания ожидают интернационалистов в плену, Винерман ни секунды не раздумывал. Он схватил ручной пулемёт, вскочил на мотоцикл и, назначив старшим по отряду вахмистра Гербе, с 15 самыми отчаянными гусарами бросился в погоню.
Гусары настигли белых в балке, в которую те спустились для отдыха лошадей. Казаки совершенно не ожидали нападения и были застигнуты врасплох, когда в них полетели гранаты. Началась паника, никто не мог понять, что происходит. Пленных быстро нашли по радостным крикам на венгерском. Их тут же освободили и, взяв на круп, поскакали к своим. Казаки быстро опомнились и помчались в погоню. Винерман, видя, что лошади с двумя всадниками отстают, слез с мотоцикла, снял пулемёт и приказал отряду, пока он прикрывает, во что бы то ни стало вернуть пленных. Прежде чем пулемёт заклинило, командир красных гусар успел выпустить по преследователям несколько очередей и был убит в последовавшей рукопашной схватке…
Гербе построил вверенный ему отряд в каре и повёл его обратно в Александров Гай. В авангарде шёл бронеавтомобиль, в центре разместились артиллерия и обоз, куда перенесли подобранное на дороге тело Винермана, покрытое многочисленными ранами. Гусары ехали сзади, выполняя функции арьергарда. Казаки Бородина предприняли ещё несколько атак с тыла и флангов, но, встречая слаженный огонь каре и видя мгновенно выстраивающихся для атаки гусар, жаждущих драки, отступали. Преследование велось до села Шанды-Куль, где казаки окончательно выдохлись. Бородин увёл свою группировку в Сломихинскую и до весны 1919 года не предпринимал на своём участке никаких активных действий, восстанавливая потерянную боеспособность.
Гербе благополучно привёл отряд в Александров Гай, где и оставался на протяжении всей уральской операции, чётко выполняя приказ «прочно удерживать правый фланг армии». Интернационалисты провели глубокую разведку до окрестностей Сломихинской и выяснили, что казаки понесли серьёзные потери и нападать в ближайшее время не собираются. Это позволило Гербе заняться перегруппировкой и пополнением отряда, который в походе на Киргизскую Таловку потерял 200 человек убитыми и ранеными.
Память
15 октября 1918 года на общем собрании бойцов Александров-Гайской группы было принято единогласное решение о переименовании группы в Интернациональный полк имени Винермана. Тело погибшего командира бойцы отправили в Москву.
В последующие дни в советской печати и газетах интернационалистов вышли многочисленные некрологи на смерть Лайоша Винермана. На его торжественные похороны в Москве собралось огромное количество народа. Процессию снимали кинооператоры, и она попала в кинохронику. Тело захоронили в братской могиле у кремлёвской стены. На последовавшем митинге Бела Кун поклялся, что мечта Винермана — Советская Венгрия — непременно исполнится. Позднее, в 1927 году, когда Бела Кун за заслуги перед революцией был награждён орденом Красного Знамени, он заявил, что принимает эту награду и от имени Винермана.
Кадр кинохроники, снятой на похоронах Лайоша Винермана в МосквеВ те дни имя Лайоша Винермана было на слуху на всех фронтах и быстро стало легендой. Связано это с двумя существенными обстоятельствами. Во-первых, октябрьское наступление красных на Уральск закончилось бесславно. Подвиг же Винермана ярко выделялся на общем фоне и хотя бы как-то скрашивал горечь поражения. Во-вторых, сама личность Лайоша Винермана полностью соответствовала идеальному образу командиров первых стихийных полупартизанских отрядов начального этапа Гражданской войны, которых характеризовала личная храбрость и неразрывно связанная с бойцами судьба. Подобные действия в регулярной армии, которую уже к 1919 году построили красные, были неприемлемы и практически невозможны. В ветеранах же ещё долго жила память о прежней вольнице, солдатской демократии и кровном боевом братстве.
Дальнейшая судьба Интернационального полка имени Винермана неразрывно связана с 25-й Чапаевской дивизией. В конце 1918 года полк пополнился эскадроном улан из немецких военнопленных, которые поставили конную разведку полка на должную высоту. Винермановцы приняли самое деятельное участие в знаменитом Сломихинском бою Чапаевской дивизии, представляя собой одно из самых боеспособных кавалерийских подразделений дивизии. В мае 1919 года полк расформировали из-за массового отъезда венгерских интернационалистов на защиту Советской Венгрии, а оставшихся бойцов распределили по другим частям дивизии. Одна из улиц села Александров Гай Саратовской области по сей день совершенно заслуженно носит имя красного гусара Лайоша Винермана…
Литература и источники:
- А. Йожа, Д. Милеи. Венгерские интернационалисты в борьбе за победу Октября. В двух томах — М.: «Прогресс», 1977
- Венгерские интернационалисты в Великой Октябрьской Социалистической революции. Сборник документов Военно-исторического института Венгерской народной армии — М.: «Воениздат», 1959
- Венгерские интернационалисты в Октябрьской революции и Гражданской войне в СССР. Сборник документов в двух томах — М.: «Политиздат», 1968
- Дымов З.А. Мои дорогие друзья — Москва: «Политиздат», 1985
- Интернационалисты в боях за власть Советов: сборник статей / Институт славяноведения АН СССР, Научный совет АН СССР по комплексной проблеме «Великая Октябрьская Социалистическая революция» под ред. М.А. Бирмана — М.: «Мысль», 1965
- Копылов В.Р. Зарубежные интернационалисты в Октябрьской революции, 1917–1918 гг. — М.: «Мысль», 1977
- Кутяков И.С. Разгром Уральской белой казачьей армии — М.: «Воениздат», 1931
- Попов Ф.Г. 1918 год в Самарской губернии. Хроника событий — Куйбышев, Куйбышевское книжное издательство, 1972
- Щербаков Ю.Н. Братство, скреплённое кровью: участие иностранных интернационалистов в борьбе за Советскую власть в Среднем Поволжье в 1918–1919 гг. — Куйбышев, Куйбышевское книжное издательство, 1961
- Szolnok Megyei Néplap — 1977 — október 16 — с.10
Казаки против русских. Как генерал Деникин погубил «белое дело» — Альтернативный взгляд Salik.biz
Как только в Петрограде и Москве к власти пришли большевики, масса «несогласных» хлынула на Дон. Он стал «берегом надежды» для тысяч людей: начиная от помещиков и буржуев и заканчивая эсерами. Казаки, вчерашние «душители свободы», вдруг стали казаться спасителями России. И у многих появились на них свои виды. В итоге эти пришельцы и их вожди вроде Деникина погубили и русское дело, и казаков.
— Salik.bizКазаки против русских
Дон казался твердыней, но был болотом. В станицах множились те же советы, что и по всей стране. Казаки не хотели идти против трудового народа. Не хотели восстанавливать монархию, имея к ней свои счеты — например, тотальную многолетнюю воинскую повинность, которую большевики в декабре 1917‑го, желая понравиться казакам, отменили.
Деникин вспоминал о визите к донскому атаману Каледину, отказавшемуся признать большевистский переворот. По прибытии в Новочеркасск 22 ноября он застал такую картину: «Каледин сидел в своем огромном кабинете один, как будто придавленный неизбежным горем, осунувшийся, с бесконечно усталыми глазами… Очертил мне кратко обстановку. Власти нет, силы нет, казачество заболело, как и вся Россия».
Казак Донской армии.
Казаки помнили древний девиз «С Дона выдачи нет». Но их раздражал наплыв всякой «контры», которая, как они считали, своим присутствием ссорит казаков с Советской Россией. Большевики стали отправлять на Дон карательные отряды. А у Каледина не было сил дать отпор.
«Отдаю распоряжения и знаю, что почти ничего исполнено не будет, — говорил он Деникину со страдальческой улыбкой. — Весь вопрос в казачьей психологии. Опомнятся — хорошо, нет — казачья песня спета».
Рекламное видео:Опомнились. Но какой ценой! 29 января Каледин в отчаянии застрелился. 17 февраля сменивший его атаман Назаров был расстрелян красными шахтерами. К весне 1918‑го Таганрогский округ, Ростов, весь север Дона, где крестьяне преобладали над казаками, уже были залиты казачьей кровью.
В Гражданской войне казаки были сами за себя.
Крестьяне стали захватывать казачью землю, а красные отряды натурально бесчинствовать. Из 252 станиц только в 10 не было большевиков. Немцы стояли уже в 12 километрах от Новочеркасска. Только тогда в станицах начались массовые восстания. В апреле собрался Круг спасения Дона. «И выборщики, и выбранные играли своими головами», — вспоминал генерал Петр Краснов, которого на этом кругу выбрали атаманом. Казаки отказались от иллюзий социального мира с пришлым крестьянством и взяли курс на создание казачьей республики. А Краснов стал формировать из восставших регулярную армию. И хотя казаки шили на папахи белые ленты (чтобы отличать в бою своих от чужих), война для них из классовой (белые против красных) превратилась в национально-освободительную.«Казаки отстаивали свои права от русских» — так сформулировал цель борьбы Краснов.
По его словам, в каждой казачьей семье кто-то из мужчин был убит или ранен, все лошади отданы в армию, а чтобы ее кормить, коров и волов резали без сожаления. У трети казаков не было сапог (воевали в лаптях или босиком), офицеры с подчиненными ели из одного котла и ходили в атаку в цепях наравне с рядовыми. В этот первый период народной войны на Дону, когда большевики еще не додумались привлечь в свою армию царских военспецов, казачьи полки в 2–3 тысячи человек брали в плен целые дивизии красных по 10–15 тысяч.
Фронтовое счастье
Гражданская война была для Антона Деникина еще и пиком личной жизни. На рождество 1917‑го в Новочеркасске 45‑летний Деникин женился на 26‑летней Ксении Чиж. 20 февраля 1919 года у них родилась дочь.
Ксения Чиж.
Красные — враг, белые — противник
Краснов вступил в переговоры с кайзером Вильгельмом и гетманом Скоропадским. И добился ухода немецких войск с Дона и восстановления прежних границ с Украиной. За зерно казаки получали оружие и снаряжение. А немцы, оккупируя Украину, еще и прикрыли левый фланг Донской области от большевиков.
К августу 1918‑го казаки очистили Дон от красных. Однако появился новый противник — генерал Деникин с его Добровольческой армией. Он жил представлениями Первой мировой войны — видел в немцах врагов и хранил верность союзникам — англичанам и французам. А еще выступал против идеи казачьей республики. Но при этом в казаках очень нуждался. Так как ресурс добровольцев был ограничен.
Солдат Добровольческой армии.
Когда 9 февраля 1918 года едва созданная генералами Корниловым, Деникиным и Алексеевым Добровольческая армия, избегая разгрома, уходила с Дона на Кубань в свой «Ледяной поход», в ней было лишь около 4 тысяч человек. На Кубани к ней присоединились местные казачьи формирования. Вожди добровольцев считали, что они — главные спасители Отечества и имеют право навязывать остальным свои цели борьбы. Парадокс: очень завися от казаков, снабжаясь за их счет, деникинцы в целом относились к ним пренебрежительно. «Заслуги кубанцев в боях и на походе затирались. В донесениях о них умалчивали или ставили на втором месте», — писал Краснов. К ноябрю 1918‑го в армии Деникина насчитывалось 7,5 тысяч добровольцев и 35,5 тысяч кубанских казаков. Но в его штабе последних почти не было. Еще более пренебрежительно относились деникинцы к руководителям Кубанского края. Все это злило кубанцев и в итоге сыграло для всего «белого дела» роковую роль.
Считая немцев врагами, Деникин не гнушался просить у Краснова вооружение, которое те поставляли на Дон. Атаман вспоминал: «За первые полтора месяца немцы передали Дону, кубанцам и Добровольческой армии 11 651 трехлинейную винтовку, 46 орудий, 88 пулеметов, 109 104 снаряда и 11 594 721 ружейный патрон. Треть снарядов и четверть патронов были уступлены Доном Добровольческой армии». Две армии делали одно дело — воевали против красных, но штабы обменивались оскорблениями. У Деникина говорили, что донцы ведут себя как проститутка. У Краснова в ответ сравнили добровольцев с сутенером, живущим за счет проститутки.
Краснов ради победы над большевизмом заключал союзы с лидерами Украины, Грузии, Крыма, горцев Кавказа. Деникин считал их изменниками-сепаратистами и пытался давить, распыляя и без того скудные силы на приведение окраин к покорности. Шел на Владикавказ, Баку, Киев, Сочи, пытаясь обеспечить себе тылы. Растягивал коммуникации. Множил новых врагов, не справившись и со старыми. Краснов призывал «не заниматься мелочами», а идти на Москву и Петроград. На Царицын — чтобы, сделав его базой, соединиться с Колчаком. Нужно было действовать быстро, пока красные растерянны, а у казаков сохранялся порыв…
Альтернативная столица
Осенью 1917 года население Новочеркасска увеличилось на треть, и он ненадолго стал альтернативной столицей России. Ежедневно в город прибывали два поезда с «эмигрантами», в том числе звезды политики — Керенский, Родзянко, Савинков, Милюков, Гучков, Струве, Шульгин, Львов. Встречали многих неласково. Атаман Каледин так и не принял Керенского, Гучкову кто-то из офицеров дал по морде, а ворота дома Родзянко вымазали дегтем.
Вероломство союзников
Казаки не хотели идти освобождать всю Россию. Об этом еще Каледин предупреждал в предсмертном письме. Большая часть донского круга требовала границу войска не переходить. Лишь немногие говорили: «Пойдем на Москву, если русские пойдут». Но у Деникина, кроме казаков, почти никого не было. Даже на пике наступательных действий в 1919‑м. Донская армия состояла из донских казаков, Кавказская — из кубанских, Добровольческая — преимущественно из кубанских и терских, да еще из пленных красноармейцев. А русские за Деникиным не шли. Потому еще, что в отличие от большевиков он замалчивал цели борьбы. Но в его обозах двигались помещики и капиталисты, силой возвращавшие себе землю и фабрики. Так что многие были уверены: Деникин хочет восстановить старый режим.
Осенью 1918‑го Германия капитулировала, и ее армия ушла с Украины, оголив Краснову весь левый фланг. Деникин почувствовал себя хозяином положения и уже не просил, а требовал от атамана поставок оружия и безусловного подчинения. Прекрасно зная, что у Краснова проблемы, не спешил помогать. Даже мешал. Например, в ноябре 1918‑го, когда в Севастополь прибыли купленные Красновым в Германии орудия, очень нужные под Царицыном, Деникин распорядился «покамест их Донской армии не передавать». Вопрос решился лишь к февралю 1919‑го, после долгих переговоров, когда ситуация под Царицыном уже стала плачевной. Донской фронт рассыпался. Но теперь к шантажу подключились уже французы и англичане. Они высадились в Одессе и Севастополе. Обещали в случае подчинения Краснова Деникину занять всю Украину и прикрыть Дон. 8 января атаман был вынужден согласиться на «оперативное подчинение». Но союзники все не шли.
27 января французы и вовсе выдвинули ультиматум. Сначала сообщили, что присылают войска в Мариуполь и Луганск. Краснов обрадовался, но на следующий день получил маленькое уточнение: он должен подчиниться теперь уже и французам (всего лишь какому-то капитану Фуке), а Дон обязан оплатить все убытки с 1914 года (!) французских граждан и бизнеса в Донбассе, «произошедшие из-за отсутствия порядка в стране, в чем бы они ни выражались — в порче машин и приспособлений, в отсутствии рабочей силы, заплатить полностью среднюю задолженность предприятий с причислением к ней 5‑процентной надбавки».
Это была французская благодарность за то, что в 1916 году Россия отправила на помощь Франции почти 50‑тысячный экспедиционный корпус…
«Верность союзникам погубила Николая II, она же погубила и Деникина с его добровольческой армией», — Петр Краснов (1869–1947).
Петр Краснов.
Последняя ошибка
Под давлением союзников Краснов в феврале подал в отставку. Но и Деникин серьезной помощи от них так и не получил, что вызвало жестокое разочарование в белых рядах.
Донские казаки, освободив свои земли и выйдя за их границы, утратили смысл борьбы. А тут еще в разгар решающих боев Деникин разогнал Кубанскую раду, стремившуюся, как и Дон, к независимости. В итоге кубанские казаки перестали давать белой армии пополнения. Так Деникин окончательно подрубил сук, на котором сидел.
…В апреле 1920 года ненавидимый уже и собственным генералитетом, он с чувством «неизбывной скорби» уплыл в Англию. Белое дело было проиграно. Казачество погибло.
Автор: Владлен Чертинов